За окном, в небе сверкнула молния, потом ударил гром, а когда его раскаты стихли, послышался шум дождя, ровный и монотонный.
«Грибной», — подумал Николай, смежив веки. Проснулся от горячих губ, закрывших рот — сбоку лежала Радка.
— Милуи те, — на секунду оторвалась, и они слились в объятиях. А когда опомнились, наступило утро.
— Сейчас приготовлю завтрак, — выскользнула из постели женщина, накинула легкий халат и исчезла.
Исаев тоже встал, потянулся, а потом оделся. Прихватив полотенце с туалетными принадлежностями, вышел на крыльцо. Воздух дышал свежестью, на листьях клена в палисаднике жемчугом блестели капли, по двору взапуски гоняли мальчик с собакой.
Когда завтракали на кухне драниками[22] со шкварками, запивая горячим чаем, хозяйка подняла на Исаева глаза:
— Может останешься?
— Прости, Радка, не могу, — отвел свои Николай.
Завтрак закончился в полном молчании, а когда женщина принялась мыть посуду, он, выкурив папиросу, вышел. На крыльце сидел мальчик и показывал овчарке гильзы от патронов. Та нюхала их, недовольно морща нос.
Взъерошив ему волосы, Николай спустился по ступенькам к мотоциклу, проверил давление в шинах, уровень масла в картере, покачал подвеску: все было в порядке.
— Кристоф, — обернулся к мальчику. — Передай маме, я сейчас вернусь. А ты оставайся здесь, — приказал Рексу.
Чуть позже он катил по улице в сторону города. Там выяснил у встретившегося патруля, где находится продпункт и вскоре стоял в очереди у окошка. Она была небольшой: юный младший лейтенант в новенькой форме (не иначе добирался из училища в часть), майор медслужбы и хмурый старшина с рукой на черной повязке.
Отоварив впереди стоящих, кладовщик выдал Исаеву продпаек, положенный в пути всем демобилизованным. А поскольку тот был офицер, помимо прочего выложил на прилавок две пачки печенья, три «Беломора» и бутылку водки с засургученной головкой. Полученное капитан сложил в брезентовую сумку, застегнул клапан и вернулся к «Цундапу». Вскоре тот снова въезжал во двор дома.
Когда Николай вошел в комнату, Радка, сидя на стуле у окна, штопала детскую рубашку.
— Это вам, — опустил рядом сумку. — Подкормишь сына. И еще вот, — положил на подоконник кроны. — Они мне теперь без надобности.
— Может, все-таки останешься? — отложив шитье, встала женщина, а затем, прижавшись к его груди, всхлипнула.
— Я же сказал, не могу, — погладил ее по плечам Исаев, достал из кармана фигурку Будды из оникса, величиной с орех, и протянул Кристофу, — держи на память.
В полдень, оставив позади Чехию, он подъезжал к Кракову, бывшей столице Польши.
Дорога с прилегавшей к нему местностью была изрыта воронками от бомб и артиллерийских снарядов, в кюветах тут и там ржавела немецкая техника, с заросших бурьяном полей наносило легким сладковатым запахом.
Мост через Вислу был взорван, в город Исаев добрался по понтонному. В отличие от разрушенной Варшавы, Краков был почти целым. Его древние замки, соборы и дворцы не пострадали, как и жилые кварталы.
По роду прежней службы Исаев знал, что, отступая, немцы готовили взрыв города, но им это не удалось, благодаря диверсионной группе НКВД, заброшенной туда незадолго до наступления советских войск.
Миновав окраину с оживленным движение транспорта и все еще возвращавшимися в Краков беженцами со скарбом, мотоцикл направился в сторону центра. Капитан собирался посмотреть местные достопримечательности, а затем пообедать где-нибудь в кафе или ресторане, которых, как оказалось, здесь открылось великое множество.
Деньги у него остались советские, полученные в финчасти — двадцать одна тысяча рублей новенькими купюрами выпуска 1944 года.
С вступлением советских войск на территорию Европы все расходы РККА покрывались за счет так называемых «военных денег», шедших в соотношении один к одному с местными. Причем интенданты со снабженцами, а также военнослужащие рассчитывались ими и с населением.
Экскурсию решил начать с господствующего над местностью Вевельского замка, древней резиденции польских королей. Вскоре мотоцикл стрекотал вверх, по не менее древним улицам. Народу здесь было меньше, а транспорта вообще не наблюдалось.
Объехав по периметру грандиозное строение с крепостными стенами, дворцом и высокой, с часами башней, Исаев остановил «Цундап» на обширной, мощенной гранитом площадке, откуда открывался вид на Вислу, широкую в этом месте и полноводную. У берега, под замком, стоял десяток советских бронекатеров с трепетавшими на флагштоках вымпелами, по фарватеру проходила баржа.