– Как вы могли позволить ему уйти? – густым басом спросил он, ни к кому персонально не обращаясь.
Ответил Ник-Никыч, и в его голосе сквозила определенная гордость:
– Он лучший из ныне работающих у нас оперативников.
Боров покивал. Потом, с неожиданной для своей комплекции стремительностью, повернулся к Николаю Николаевичу.
– Он-то, может, и считает нас своими, да вот мы-то не считаем его своим. Передайте во все региональные отделения Синдиката: найти и уничтожить, – лицо Борова побагровело. – Как бешеную собаку!
Николай Николаич хотел что-то возразить, но не посмел перечить главе регионального отделения. Куратор знал, что еще через месяц – полтора никто не узнает Крысолова в лицо или по отпечаткам пальцев.
Крысолов каменным изваянием сидел на стуле перед ноутбуком на столе, закрыв глаза и стараясь максимально расслабиться. Ныли мышцы лица, ладони, да и во всем теле ощущалась ломота. Как на грех, именно сегодня началась последняя фаза метаморфозы. Иногда Крысолов в шутку сравнивал ее с месячными у женщин. Правда, месячные длились максимум неделю, но каждые двадцать восемь дней, а финал метаморфозы от месяца до двух, но зато – раз в семь лет. Лицо опухало, кожа шелушилась, и Крысолов уже позаботился о медицинской справке, где был указан диагноз: острый аллергический дерматит.
Из Ладоги удалось выбраться достаточно легко – утром он причалил бот в поселке Шереметьевка, пешком добрался до станции Петрокрепость и на электричке доехал до Финляндского вокзала. Оттуда на метро доехал в Купчино, забрал из давным-давно купленного именно для подобного случая гаража новенький «уазик», вынул из тайника запасы эликсиров, деньги, пару стволов, чистые документы и рванул в Москву, справедливо полагая, что в крупных городах его вряд ли найдут, если даже и станут искать. Правда, пришлось повозиться с Бесом, который никак не хотел менять свой светло-серый окрас на черный. Но – уговорил и перекрасил.
В Москве нашел старого приятеля-диггера, который был обязан Крысолову жизнью, и с радостью принявшего дорогого гостя. Задерживаться здесь Крысолов, в общем-то, не собирался – сутки, двое.
Змей решил сыграть с Крысоловом в игру «найди меня». И Крысолов не возражал. В подобной ситуации он сам бы начал вести эту игру, страхуясь и от врагов, и от бывших друзей. Сейчас он был вынужден ехать в Челябинск, на вокзал, где его ждала в камере хранения посылка от Змея. Естественно, сам Змей будет неподалеку, но не подойдет, а лишь проверит наличие или отсутствие хвоста. А в посылке будет следующий адрес, а потом следующий – и так далее. До контрольного срока оставалось два дня, и сейчас Крысолов ждал от Змея лишь подтверждения адреса, после которого включался секундомер.
Ловушка захлопнулась стремительно. Бойцы СОБРа рванулись к боевикам, атаковавшим колонну машин, сопровождавших «КамАЗ» с контейнером на прицепе. Часть боевиков сразу побросали оружие, часть ощетинились стволами. А когда пули, как потом выяснилось, прилетевшие издали, срезали двух бойцов СОБРа, командир приказал – совершенно справедливо – открыть огонь на поражение.
В скоротечном огневом контакте были убиты все боевики и трое собровцев, два из них – пулями из снайперской винтовки Драгунова, прилетевшими, как впоследствии показала экспертиза, с расстояния не менее пятисот метров. Это была вторая загадка, так же никогда не решенная, как и первая, – кто же был тот аноним, звонивший в РУОП.
– Очень странно, – услышал Наставник Торидэ шипение и внутренне сжался в комок. – Очень странно. Мне не в чем тебя обвинить, Наставник Торидэ. Но почему-то на каждую успешную операцию приходится два провала. Не слишком ли это?
Торидэ смело взглянул в лицо Учителя Сегимидзу и твердо ответил:
– Не слишком. Смею вам напомнить, что в операциях подобного рода вероятность провала очень высока, особенно учитывая то, что профессиональных кадров у нас пока очень мало. Пока мои подопечные обучатся и наберутся опыта, пройдет немалый срок.
И вдруг на полноватом лице Учителя Сегимидзу Наставник Торидэ увидел широкую довольную улыбку.
– Ничего, – милостиво произнес он, – скоро у тебя будут такие ученики и подчиненные, которым все по плечу.
Лейтенант Виктор Коржин заступил на дежурство не в самом лучшем расположении духа. Зарплату опять задерживали, и поэтому приходилось в очередной раз «выполнять план», чтобы насшибать энную сумму, необходимую для жизни семьи из трех человек до следующего дежурства, а также для пополнения заначки на черный день.
Ориентировки на угнанные машины и разыскиваемых он проглядел бегло, но, отличаясь весьма хорошей зрительной памятью, запомнил практически все. Немного развеселила его ориентировка федерального розыска – мужичок с какими-то расплывчатыми приметами, путешествующий почему-то непременно с крупной собакой, похожей на волка. «Ну прям кино», – с ухмылкой подумал Коржин, но промолчал – чего людям иной раз в голову не взбредает.
Дежурство началось весьма успешно – ободрали, как липку, какого-то мелкого коммерсанта на потертом «Опеле Аскона», шедшего с небольшим превышением скорости, потом слегка подоили дальнобойщика, хотя обычно к ним не докапывались, но у этого откровенно не горела левая фара. Лениво тормозили выборочные машины, но с них – какой навар?
Хотя уже начиналось лето, но ближе к одиннадцати стало изрядно холодать, поэтому Коржин, оставив на улице сержанта Южина, натянувшего на себя единственную на посту зимнюю форменную куртку из местной заначки, зашел в помещение, в шутку именовавшееся «рубкой» – поднятая на три метра над землей застекленная коробка действительно чем-то напоминала рубку теплохода. Там уже грелись у здоровенного обогревателя – «козла», снятого с электрички, двое коллег Коржина – старшина Володин, пожалуй, самый старый гаишник города и области, и младший лейтенант Зыков, новичок, недавно выпущенный школой милиции.