– Доктор, – произнес уже нормальным голосом, поставив стакан на тумбочку у кровати.
– Лидия Михайловна, – перебив его, представилась она. Крысолов кивнул, и от этого резкого движения закружилась голова.
– Лидия Михайловна, надеюсь, мои вещи здесь же? Кстати, где это – здесь?
– Вы в госпитале, в столице. Вещи ваши привезли. Но зачем вам они?
– Мне нужны три вещи: черный подсумок со склянками, сигары и бутылка холодной воды.
– Послушайте, вам нельзя курить, да и подсумок…
Крысолов поймал взглядом глаза врача и слегка надавил, не внушая, а убеждая.
– Поймите, я знаю, что делаю. Вы же не хотите, чтобы я здесь помер от стресса? – с улыбкой закончил он, отпустив Лидию Михайловну.
– Хорошо, – неуверенно ответила она, – я сейчас пошлю сестру, чтобы она все принесла.
– Спасибо, доктор, вы просто спасли меня,
Через полчаса Крысолов копался в своем подсумке, выуживая необходимые для лечения склянки – к счастью, все они были целы (пузырьки из бронестекла он заказал позже, учтя превратности этой войны). И вдруг ему под руку попался комочек пергаментной бумаги, которому в подсумке было совершенно не место. Крысолов развернул бумажку и с пяток минут вглядывался в закорючки арабской вязи. И только потом до него дошло, что это был текст, переведенный на старогерманский и записанный арабскими буквами.
«Объект № 1 – второй этаж госпиталя, палата 15, кровать у окна. Объект № 2 – домик начальника вокзала. Работу необходимо закончить до 19.03».
Крысолов задумчиво покачал головой, отчего она снова закружилась. «Вот так веселье, – подумал он. – Не зря же меня сюда, выходит, загнали. А работать придется голыми руками».
У гидроузла Крысолов остановил машину и оглянулся на спящего Змея. Тот не просыпался с самого Ленинабада, приняв Золотой эликсир. Организм аномала после него впадал в спячку, всю энергию расходуя на заживление ран. А рана на бедре Мансура была не из приятных – пуля расщепила берцовую кость, пройдя совсем рядом с артерией.
Крысолов умышленно возвращался кругами, останавливаясь то там, то здесь, петлял. Не было никакой гарантии, что Хорь не подставил их.
Но вот он пригнал машину в Яккабаг и остановился, почувствовав за спиной какое-то шевеление. Крысолов опустил боковое стекло и закурил. Светало. Над синими вершинами Гиссарского хребта расползались в разные стороны облака, окрашенные восходящим солнцем в розовый цвет. Ночью здесь шел дождь – пожалуй, первый раз за все лето. Первый из двух или трех летних дождей – вряд ли будет больше.
Он снова обернулся – Змей глядел на него одним глазом, комично зажмурив второй.
– Эх, – мечтательно пробормотал он, – я бы сейчас с удовольствием пару хороших шматков жареной свининки слопал.
– Так мусульмане же свинины не едят, – поддел его Крысолов.
– Значит, я плохой мусульманин, – вздохнул Мансур. – Ну, харашо, тогда – пять-дэсять длинний-длинний шампуры с шашлик из молодой барашка, – попытался он изобразить кавказский акцент, причем не без успеха.
– А ты заметил? – откликнулся Крысолов. – Первое, что тебе захотелось – мясо. Я не знаю ни одного толкового бойца, который смог полностью отказаться от мясного. Роскошь вегетарианства могут позволить себе только пасомые. И дело даже не в протеинах и жирах – чисто психологическая установка. Тот, кто охотится или охраняет, должен питаться как хищник. Овчарку, конечно, можно приучить есть овсянку. Только останется ли она овчаркой, когда нападут волки, защитит ли стадо? А уж про охотничью собаку я вообще молчу…
– Да, – качнул головой Змей, – тут ты, пожалуй, прав. Охотники и защитники, как ни крути, хищники. А хищника на травку не пересадишь, ему убоинка нужна. Ладно, философ, тебя пока не остановишь, будешь вдумываться в устройство мира до посинения. А я жрать хочу! Кати домой поскорее.
Из машины он вышел сам, только сильно припадая на левую ногу.
– А морду Хорю я все-таки начищу, – угрюмо проворчал Крысолов, пытаясь помочь Змею. Тот только отмахивался от него.
Лизавета, увидев в окно их странную процессию, ничего не сказала, лишь вздохнула и отправилась готовить медикаменты. Рустам, все еще обиженно поглядывая на брата и Крысолова за то, что его не взяли на операцию, попытался помочь Мансуру, но тот отмахнулся и от него.
– Кстати, – вполголоса произнес Крысолов, – ты когда оклемаешься окончательно?
– Недельки через три. А что? – отозвался Змей.
– Да хотел предложить тебе прогуляться в европы с той же целью.
– Извини, – покачал головой Змей, – тут я тебе не помощник. Обогреть, обучить – всегда пожалуйста. Но снова лезть в бой – не для меня. Будь я один – пожалуйста, а сейчас…
– Да ладно тебе, – отмахнулся Крысолов, – нешто ж я без понятия. Ну, по крайней мере, есть – в потенции – еще три человека, которые составят здесь твою общину вольных аномалов. Я вернусь – и не один.
– Когда ехать собираешься?
– Дня через три.
– Не годится, – помотал головой Змей-Мансур. – Через пять. Через три – выпускные экзамены, а потом – с тебя бутылка.
5…. И РАЗОШЛИСЬ, КАК В МОРЕ КОРАБЛИ…
Сидеть и ждать у моря погоды было невыносимо – и невыносимо скучно, и невыносимо раздражало. Даже невыносимо злило. Но – что делать, приходилось сидеть и ждать, собрав в кулаке остатки нервов. И Ковалев опять уставился в немытое окно, за которым тихо трепетала листочками на ветру старая липа.
Токсикологическая экспертиза обнаружила в тканях обеих умерших в «Крестах» сектантов следы сложного органического соединения, абсолютно чуждого организму. Следы настолько ничтожные, что идентифицировать вещество не удалось. Следы того же вещества обнаружили в остатках полупереваренной пищи в желудках умерших. Не слишком явно, но все-таки прослеживалось отравление. Кто и как спровадил их на тот свет, ответить пока было невозможно.