Я смотрю на него. Моя речь никак на него не подействовала. Если это и правда, а я думаю, что большинство из этого правда, он все равно не даст мне об этом знать. Это несколько раздражает, но не настолько, чтобы перерезать ему горло. Я сижу и жду.
— Ты недавно в этом городе, — продолжаю я, — поэтому противостоять искушению начать действовать практически невозможно. Ты знаешь ее адрес и выясняешь режим ее дня. Муж на работе, дети в летнем лагере, что может быть лучше? Перед тем как напасть на нее, ты решаешь подставить ее мужа, потому что кто еще может настолько идеально подойти под роль убийцы? И ты отвечаешь на этот вопрос. Кое-кто еще более идеален для этой роли, и этот человек — я, поэтому что ты делаешь? Ты сваливаешь на меня убийство, которого я не совершал, и, если честно, Боб, я этого не оценил. Но тебе повезло, потому что у тебя есть шанс изменить мое мнение о тебе. Ты либо можешь покинуть этот дом, став богаче и деньгами, и духовно, либо очутиться в пластиковом мешке и отправиться прямо в ад. Конечно, я не упоминаю, что там наказание длится вечно, а вечность, Боб, это очень долго.
Я начинаю беспокоиться: что я несу? Ад? Да кому какое дело до сатаны? Этот хромоногий, краснокожий ублюдок — лишь плод христианского воображения, предназначенный исключительно для того, чтобы устрашать убийц, насильников, лжецов, лицемеров, — несмотря на огромное количество кровавых добрых дел, ими совершенных.
— Впрочем, будешь ли ты жариться в аду — это не моя проблема. А вот то, что ты совершил с бедняжкой Даниэлой Уолкер — это уже моя проблема. Из того, что я узнал, побывав здесь, — я развожу руками, обводя комнату, — я пришел к некоторым интересным и поучительным выводам.
— Поздравляю.
Улыбаюсь.
— Ты вломился к ней в дом вечером, поднялся по лестнице, пока она была в душе, и подождал ее в спальне. В этой спальне.
Знакомый сценарий.
— У нее не было шансов. В конце концов, на твоей стороне эффект неожиданности, к тому же ты крупнее и сильнее. Ее страх и воображение заставили ее среагировать, но недостаточно быстро, чтобы сбежать от тебя. Ты боролся с ней, силой затащил на кровать, а ей удалось дотянуться до прикроватной тумбочки и схватить единственное оружие, которое она смогла найти. — Я действительно указываю на тумбочку. — Она боролась с тобой, и ей удалось ударить тебя ручкой, которой она заполняла свои кроссворды. Рана была неглубока, но этого оказалось достаточно, чтобы разъярить тебя. Ты отшвырнул ручку, после чего занялся делом. Но ручка — твоя ошибка, Боб, и ты это знал, правда? После того как ты убил ее, все остальное было неважно. Боль ушла, как и страх того, что тебя поймают. Меньше всего ты думал о ручке. Пока не вернулся. И тогда это стало твоей самой большой проблемой, и лишь благодаря чистому везению тебе удалось ускользнуть. От всех, кроме меня.
— Чего ты хочешь?
Я качаю головой.
— Боб, Боб, Боб… Я думал, мы договорились. Ты же знаешь, тебе нельзя задавать вопросы.
— Просто скажи мне, чего ты хочешь.
— Это еще один вопрос.
— Нет, это не вопрос. Это просьба.
— А это ложь. — Я беру в руки садовые ножницы. — Тебе прямо не терпится, да?
Он мотает головой:
— Нет. Клянусь.
— А как насчет Даниэлы? Ей тоже не терпелось?
Его лицо в каплях пота, и он смотрит вниз, на колени. Мы оба потеем. Вечер жаркий, а окна в спальне так и остались закрытыми.
Они уже закрыты три месяца, поэтому воздух здесь спертый. Я подхожу к окну, приоткрываю его. Вдыхаю воздух с улицы. Запах, плотный воздух, давление на кожу — я уже привык к этим ощущениям, но как это здорово — избавиться от всего этого. Тут атмосфера как в моей квартире, после того как я целую неделю провел в постели с кровоточащими яйцами и с ведром, полным мочи.
Я сажусь, снимаю куртку и отжимаю свою мокрую майку. В голове крутятся мысли, что неплохо бы сходить на пляж. Я чувствую, как манит к себе море и песок, хотя нахожусь как минимум в десяти километрах от ближайшей песчинки. Если бы у меня были с собой плавки, я бы отправился туда, как только со всем этим будет покончено.
— Отвечай на чертов вопрос, Боб.
Он вздергивает голову, чтобы взглянуть на меня. Выглядит он раскаивающимся, но не в том, что убил Даниэлу, а в том, что его поймали.
— Я не собирался ее убивать.
Воздух как будто густеет с каждой минутой. Я никак не комментирую его ответ. Просто тихо сижу и вновь утверждаюсь в своей власти над этим человеком. В комнате становится чуть прохладнее. Где-то Мелисса мечтает о своих деньгах. А полиция все ближе и ближе к тому, чтобы понять, с чьими отпечатками совпадают отпечатки на орудии убийства, которые они только что нашли, если они уже это не поняли.