Оглушительно хлопнуло, машина накренилась на правый бок. Баскурт решил, что по автобусу саданули из пушки, и лихорадочно хватаясь за пустой пояс (и саблю и пистолеты отобрали еще стражники Агаша) а не стоящую у бортика винтовку запутался в ремнях. Машины остановились, все вышли, заняв круговую оборону вокруг каравана. Двое мужчин (имен их Баскурт не знал, впрочем кроме Полкана, и Серьги приносившего еду батыр никого из каравана не знал) стали осматривать заднюю колесную пару громко переговариваясь на непонятном языке лишь отдаленно напоминавшем язык Альянса. Как понял Баскурт глядя со своего места сверху вниз - повреждено колесо. Эти двое еще переругивались когда подошел Полкан. Он что-то рявкнул, и мужчины как-то побледнели, скисли, и принялись суетливо вытаскивать какие-то длинные железки из кузова грузовика стоявшего в хвосте каравана.
Команды спускаться с места наблюдателя не поступило, потому Баскурт остался на посту. Сбросив страховочные ремни, прошелся взад и вперед, насколько позволяла крыша, размял ноги. Остальные охранники молча разошлись в стороны, взяв караван в широкое кольцо - каждый стоя спиной к машинам высматривал кусочек Пустоши перед собой, явно зная, что делает. Баскурт же глядел во все стороны с высоты своего "насеста". А высота была приличная, батыр не стал бы рисковать и прыгать на землю без о-очень большой надобности - чего еще ноги переломаешь.
Лязгнула крышка люка у подножия башенки наблюдателя. Высунувшийся по пояс конопатый паренек, Серьга протянул Баскурту сверток:
- На, поешь! - сказал он. Баскурт кивнул в благодарность и взял протянутое.
Паренек говорил на языке Альянса, но Баскурт уже понимал пару-тройку простых слов, хотя-бы, потому что в торговом Агаше этот язык слышал много раз от караванщиков, рыскавших в поисках наживы по всему миру: сколько стоит, патроны, еда, пошли есть, стреляй, опасно. В тряпичном свертке оказалась копченая рыбина чуть больше ладони, кусок не свежей лепешки такого же размера и стеклянная бутылка. Скудность пищи Баскурта не удивила, он так питался уже на протяжении двух дней пути. Удивило другое: ёмкость была из светлого стекла. На базаре Агаша такая бы стоила... много. Потому даже богатые горожане чаще пользовались глиняными.
Батыр скрутил пробку и принюхался: вода.
Глотнув немного, Баскурт бережно обернул бутылку этой самой тряпкой и спрятал под сидение, чтобы не разбилась. На языке явно выделялся привкус чего-то непонятного. Отдаленно напоминало горечь снадобий, что заставлял пить лекарь в далеком детстве. Долго размышлять над вкусом не очень свежей воды батыр не стал, а принялся счищать с рыбины пахнущую дымком кожу.
Усердно работая челюстями, батыр машинально разглядывал окрестности, отмечая про себя то, как природа всего в двух дня пути от родного города разительно отличалась. Вроде бы всё те же колючие и низкорослые, едва достающие до колена кусты, мелкое каменное крошево, будто кто специально мешал землю с пеплом чтобы ничего не росло. Все также и все-таки не так.
Не случись каравану остановиться из-за пробитого колеса, батыр бы ел прямо на ходу, глотая пыль и лишь усилием воли сдерживая кишки и их содержимое в животе. Что там какая-то пыль и дикая качка? Тьфу, по сравнению с сосущим ощущением пустого брюха, голод бы взял свое. Баскурт нетерпеливо сдирал с костяка солоноватые полоски ароматного мяса отправляя в рот, время от времени закусывая лепешкой. Рыба оказалась жирной, потому уже через пару укусов батыр вымазал руки и подбородок.
Откусил раз другой - рыба и закончилась.
Только запах остался да скелет с белыми и острыми костями. Маловато. Не столько поел, сколько раздразнил аппетит. Организм требовал еще, как минимум раза в три-четыре больше. Но чего нет того нет. Спасибо и на этом. Доев откровенно черствую лепешку запил водой, вновь спрятал бутыль под сиденье, а хвост и кости зашвырнул подальше.
Те двое явно бывшие за механиков лязгая железом и тихо переругиваясь, подперли автобус и сняв поврежденное колесо стали колдовать вокруг него. Серьга же обходил дозорных вручая каждому по куску вяленной рыбы и лепешки. Баскурт провожал этот процесс "вручения" полуголодным взглядом. К ремонтникам подошел Полкан и по-хозяйски сложив руки на груди стал смотреть, как со стального обода сначала стягивают резиновую оболочку, сшивают обнаруженную пробоину толстыми белёсыми нитками, промазывая какой-то черной и очень вонючей дрянью (едкий запах долетела даже до Баскурта, заставляя слезиться глаза) из жестяной банки, а затем греют заплатку чадящим факелом.
Баскурт заметил, что Полкан нагоняет на своих людей страх лишь своим присутствием. Стоило ему появиться рядом с механиками, как те принялись возиться, совершая абсолютно лишние движения, спотыкаясь на ровном месте и стукаясь лбами. Понятно, что он Хозяин, он платит... Но нельзя же так раболепно "вилять хвостом", они ведь не невольники или... Батыр поймал себя на мысли что рассуждает лишь по малой части увиденного, и возможно делает поспешные и не верные выводы. Да и какое дело ему беглецу и убийце дело? Везут, кормят - этого довольно. И что там Полкан со своими людьми вытворяет - Баскурта не касается.