Уже здесь начинаются странности, с чего Балаев вдруг счел, что документы с грифом «Совершенно секретно» относятся к документам массовой рассылки. Как это возможно? Напротив, такие документы имели ограниченную рассылку, только тем, кому полагалось знать об их содержании. Конечно, наверное, Петр Григорьевич и поклонники его творчества, как и другие исследователи, считают, что ежовский приказ № 00447 отправлялся в регионы, адресатами были начальники УНКВД. Однако, это не так, содержание приказа исключает вероятность его рассылки каждому региональному руководителю. Не стали бы им посылать огромный документ, с описанием всех составов троек по регионам, лимитам и одинаковым содержанием.
Приказ № 00447 отправлялся не в региональные управления, а в отделы наркомата, где составлялся план, отдельно для каждой области, края, республики, с учетом положения дел на местах. Такова субординация. Из наркомата уходили приказы, которые получали региональные начальники, следом остальной состав и все привлеченные лица получали указания от своих начальников. Начальник УНКВД мог отдать приказ выявить и арестовать 1000 троцкистов, осудить их ускоренным судопроизводством. Для начальника органов происходящее никак не было большим террором, но значительным усилением работы, если в 1936 г. они арестовывали 100 троцкистов, то в 1937 г. 1000 и более.
В этом лежит ответ, почему бежавший в Японию Генрих Люшков ничего не рассказал о приказе № 00447, он про него ничего не знал, он проводил чистки по указаниям отделов ГУГБ, в которых не было ничего особенного, кроме значительного увеличения числа арестованных, многие из которых были уголовниками. Вряд ли это стало бы интересно японцам.
Балаев далее пишет:
«А почему эта «тройка» получилась у фальсификаторов секретной и стала выглядеть полным идиотизмом? Да потому, что ее невозможно было сделать несекретной. Карательный орган государства вводится законом этого государства. Так вводились «тройки» ОГПУ, так вводилось ОСО. Постановлениями ЦИК СССР. Но Постановления ЦИК подделать невозможно, они публиковались в печати, их уже невозможно засунуть в газеты и «Известия ЦИК». Пришлось фальсификаторам идти по единственно возможному пути — обнаруживать в архивах секретные документы. Которые не публиковались. Конечно, не обнаруживать, а стряпать их так, как позволяли умственные способности этих «ученых».14
Все документы, которые противоречат его версии, Балаев отметает, просто заявляя, что это фальшивки. В его словах есть смысл, фальшивок в самом деле много, но не все документы, их очень много. Например, указание Фриновского о том, чтобы не объявлять приговор осужденным лицам 1-й категории кажется сомнительным. Но в чем смысл появления этой предполагаемой фальшивки?
Автор «Мифа о Большом терроре» далее разбирает сам приказ НКВД 00447. Для начала придирается к формулировке «оперативный приказ»:
«И не только один внешний вид должен внушать опасения, что такую … вещь не могли принести на подпись целому наркому. Название: «Оперативный приказ». У железнодорожников есть такие приказы, с названием «Оперативный». В НКВД приказы делились на категории: оперативные, кадровые и финансово-хозяйственные, — но никогда ни до Ежова, ни после него ни один приказ не носил названия «Оперативный приказ». Если он касался проведения оперативных мероприятий, операций, то звучал так: «Приказ № ХХХ «О проведении операции…
Зато у американцев есть вид распорядительного документа «the operational order» — оперативный, прямой приказ. Р.Конквест, Гуверовский институт… Ничего вам подозрительным не кажется?».15
На самом деле термин «оперативный приказ» присутствовал в формулировках чекистов. На февральско-мартовском пленуме ЦК ВКП (б) начальник Контрразведывательного отдела (с декабря 1936 года 3-го отдела) ГУГБ НКВД СССР Лев Миронов заявил:
«Товарищи, тот позорный провал, в котором очутились органы Наркомвнудела, произошел по многим причинам, на которых я останавливаться не буду, потому что они достаточно освещены и в докладе т. Ежова и в прениях. Но все же я хочу здесь сказать о нескольких наиболее важных причинах. Первая причина заключается в том, что несмотря на систематические указания, какие мы получали от ЦК партии, о том, что осколки контрреволюционных оппозиционных элементов из троцкистов и правых уклонистов оживают, о том, что это является главной опасностью на нашем пути и что все силы органов государственной безопасности должны быть сосредоточены, удар должен быть направлен сюда, несмотря на это эти указания ЦК партии никакого отражения не получали в директивах, которые давались по Наркомвнуделу. Мы не имеем ни одного оперативного приказа, где бы чекистские массы поднимались, мобилизовывались на борьбу против троцкистско-зиновьевских элементов в нашей стране. Поэтому нашу чекистскую массу убийство т. Кирова застигло врасплох.»16