Обвиняемые признали свою вину и много говорили о том, как вели свою анти-советскую деятельность с начала 1930-х годов. Как они установили контакты с высланным Троцким, как перекачивали в союзные ему фирмы деньги, как вредили на производстве и многое другое. Пятаков сообщал установку Троцкого, указанную в письме от него: «Письмо это, как сейчас помню, начиналось так: “Дорогой друг, я очень рад, что вы последовали моим требованиям…” Дальше говорилось, что стоят коренные задачи, которые он коротко сформулировал. Первая задача- – это всеми средствами устранить Сталина с его ближайшими помощниками. Понятна, что “всеми средствами” надо было понимать, в первую очередь, насильственными средствами. Во-вторых, в этой же записке Троцкий писал о необходимости объединения всех антисталинских сил для этой борьбы. В-третьих, – о необходимости противодействовать всем мероприятиям советского правительства и партии, в особенности в области хозяйства.»
Лившиц признал, что в 1931 году получил сообщение Пятакова: «Я пришел в ВСНХ проверить правильность переданных Логиновым от Пятакова директив. Пятаков мне рассказал то же, что и Логинов: что методы борьбы, которые проводились нами раньше, не дали никакого эффекта, что нужно идти на новые методы борьбы, т. е. на террор и на разрушительную работу.»3
Следствие стремилось получить показания на лидеров правых, чье участие в заговоре стало очевидностью в ходе первого процесса над Зиновьевым и Каменевым. Пятаков добавлял: «Я дал свое согласие Каменеву на вступление в запасный центр. Это было осенью 1932 года. Каменев проинформировал меня по основным направлениям работы троцкистско-зиновьевского центра. Прежде всего, сказал он, в основу положен вопрос о свержении власти при помощи террористических методов. И тут же он передал директиву о вредительстве. Дальше, в порядке информации, он сказал, что у них установлена теснейшая связь, не просто контакт, а связь с правыми: с Бухариным, Томским, Рыковым, и тут же сказал: “Так как вы, Юрий Леонидович, в очень хороших отношениях с Бухариным, не мешает, чтобы и вы с ним поддерживали соответствующий контакт”. Это мною в дальнейшем и делалось.»3
Они говорили, что чистосердечно рассказывают всю правду, однако это было не так. Они продолжали скрывать всю правду, рассказали об участии правых лидеров, лишь потому, что тех уже разоблачили. Но они о многом молчали. Лившиц молчал об участии Фриновского в их заговорщической организации, ни разу он не упомянул ни его, ни фамилии других заговорщиков, которых он точно знал: Евдокимова, Молчанова, Ягоду. Наконец сам Пятаков, он ведь мог рассказать правду о наркоме Ежове. Но он тоже молчал, как и другие подсудимые. Возможно, они это делали из-за простого "благородства" не сдавать своих подельников, но это очень маловероятно. Скорее всего, они рассчитывали на то, что не разоблаченные ими право-троцкисты выручат их, добьются для них смягчения наказания. Потом, когда те избавятся от Сталина и вернут их на свободу. Но их товарищи по заговору решили иначе, им этот провалившийся контингент не нужен. Ежовские следователи могли полностью направлять процесс, так что прокурор Вышинский не увидел сокрытия огромного пласта сообщников.
30 января 1937 года все 17 обвиняемых были признаны виновными, из них 13 получили высшую меру – расстрел. Приговор был приведен в исполнение 1 февраля.
Смерть сердечного человека Серго
18 февраля 1937 года в Москве внезапно скончался нарком тяжелой промышленности (НКТП ), член Политбюро Серго Орджоникидзе, по одной версии он умер в результате тяжелой болезни, стенокардии (грудной жабы) и сердечной астмы, которые вызвали инфаркт. Пост-сталинские времена возникли еще две версии – самоубийство и убийство, обе версии разумеется, предназначались как очередные порции очернения Сталина. То, ли оппозиционный Серго выступал против репрессий и протестуя против этого застрелился или вовсе Сталин приказал его убить. Все эти версии так и остались слухами, но был ли Серго в оппозиции Сталину? Не был, по край не мере публично, более того, он поддержало анти-вредительские чистки. 5 февраля он выступал перед начальниками главков наркомтяжпрома, где сказал: « Преступников поймали, расстреляли. Преступников, которые будут, опять поймают. Расстреляем всю сволочь, которая найдется. Не о них речь, а об огромной массе кадров, прекрасных кадров, нами выращенных, хороших кадрах. Вот это им и нужно прямо сказать……Эти проклятые Пятаков, Ратайчак и т. д., они нам напакостили много, но своим провалом⁶*. То, что их поймали, посадили и заставили рассказать все, что было, это должно раскрыть глаза. Можно сказать так: «мы не могли угадать, никто не мог угадать, почему на нас сваливаете?» Но сейчас нам надо на это отвечать. Вот над чем надо будет очень серьезно призадуматься. Очевидно, мы вступаем в такой период, когда вновь надо перестраивать наши ряды, наше руководство. По-новому нужно, очевидно, руководить. Черт дери, пока нет встряски, начинаем ржаветь.»44
3
Стенограмма (неправленная) заседания Военной Коллегии Верховного Суда СССР по делу параллельного троцкистского центра. Утреннее заседание 23 января 1937 г.
4
5 февраля 1937 г. – Из выступления С. Орджоникидзе на совещании начальников главных управлений тяжелой промышленности. – Об отношении к кадрам в связи с антитроцкистскими процессами. Истмат.