Серго должен был выступать на предстоящем пленуме ЦК с докладом по вопросам вредительства, вместе с В. Молотовым, Л.Кагановичем и Н. Ежовым. Но в преддверии он умер. Лазарь Каганович рассказывал об его смерти так: «Он был болен очень, Ленинградский профессор лечил его. Я забыл фамилию профессора…… Академик. Он из Ленинграда к нему приезжал. Больной, тяжело больной человек, Серго. Работал много, работал изо всех сил, надрывался и, возможно, так сказать, нервы надорвались. А брата его арестовали раньше. Серго воспринял этот арест ничего, пережил. Его брата арестовали, кажется, в тридцать пятом или в тридцать шестом. Так что нельзя сказать, что… Я считаю, что он болел. Не хотел, так сказать, сойти со сцены. Трудно теперь сказать. Сталин к нему относился хорошо, поддерживал его. А, к сожалению, его болезнь, безусловно…»55
Все это, однако, не дает ответа на вопрос о позиции Серго. Факты говорят об его двойственности. С одной стороны он крепко стоял за генеральный курс партии, с другой он мог быть мягок с теми, кто мог быть не лояльным Сталину. Либеральные историки правы лишь в одном, Серго по натуре был весьма сердечным человеком, очень преданный семье, друзьям, товарищам. Враги, право-троцкисты пользовались этой слабостью. Среди друзей Орджоникидзе были И. Уборевич, Г. Пятаков, А. Енукидзе. Когда последнего в 1935 г. Исключили из партии за примиренчество к врагам, Орджоникидзе его не оставил, продолжая дружить с ним и поддерживать его.6 Сталин в письме Кагановичу открыто выражал недовольство тем, что Орджоникидзе дружит с Енукидзе. 7Вряд ли Серго знал, что его друг Авель один из самых опасных заговорщиков, предатель. В 1936 г. Енукидзе восстановили в партии, вряд ли это могло быть без помощи друга Серго.
Его крайнее примиренчество видно в рассказе другого заговорщика Ивана Орахелашвили: «Прежде всего, будучи очень тесно связан с Серго Орджоникидзе, я был свидетелем его покровительственного и примиренческого отношения к носителям антипартийных контрреволюционных настроений. Это главным образом относится к Бесо Ломинадзе. На квартире у Серго Орджоникидзе Бесо Ломинадзе в моём присутствии после ряда контрреволюционных выпадов по адресу партийного руководства допустил в отношении Сталина исключительно оскорбительный и хулиганский выпад. К моему удивлению, в ответ на эту контрреволюционную наглость Ломинадзе Орджоникидзе с улыбкой, обращаясь ко мне, сказал: «Посмотри ты на него!» – продолжая после этого в мирных тонах беседу с Ломинадзе… Вообще я должен сказать, что приёмная в квартире Серго Орджоникидзе, а по выходным дням его дача (в Волынском, затем в Сосновке) являлись зачастую местом сборищ участников контрреволюционной организации, которые в ожидании Серго Орджоникидзе вели самые откровенные контрреволюционные разговоры, которые ни в какой мере не прекращались даже при появлении самого Орджоникидзе.»8
Сталин, судя по всему, признал достоверность этих сведений, когда Серго был уже мертв. Его смерть действительно была внезапной, еще 17 февраля он допоздна был на работе, и ничего не говорило, что его скоро не станет. Около полуночи он имел беседу с своим заместителем Осипом Осипов-Шмидтом, который сам был членом заговора правых. Неясно, знал ли Серго о том, что еще один его заместитель правый? Потом около 00:20 он уехал домой. 18 февраля пришло известие о смерти Серго. Неделю Сталин решал, кого назначить вместо него, 27 февраля новым наркомом тяжпрома стал Валерий Межлаук, который ранее занимал должности зам. Председателя Госплана, зам. Председателя СНК, зам. Председателя СТО. Сталин тогда еще не получил информацию, что этот Межлаук сам член организации правых и германский шпион. Вождь даже в феврале не видел всего масштаба право-троцкистского заговора.
Змея начинает кусать себя за хвост
У чекистов, которые ранее полностью скрывали деятельность право-троцкистского блока и шпионских организаций все сложнее получалось защищать ант государственных преступников и изменников родины. С момента удаления Генриха Ягоды с поста наркома НКВД и назначения Ежова ситуация для правых еще более ухудшилась. Новый нарком оказывался человеком, который не особо старался защищать заговорщические кадры, тому было две причины. Первая состояла в том, что Ежову для защиты интересов Германии необходимо было вырезать часть заговорщических кадров, которые более не хотели соблюдать взятые ими ранее договоренности с правительством Германии. Они спешили избавиться от Сталина. Во вторых безупречно управлять такой махиной как НКВД было сложнее, чем можно было подумать, тем более в период начала чисток.
8
Хлевнюк О. В. Хозяин. Сталин и утверждение сталинской диктатуры. – М..: РОССПЭН, 2012. – С. 272