— А ранка у вас на лбу — тоже от удара того неизвестного?
— Да, — вздохнула Николь Шваттке. — Правда, вполне может быть, что меня сбил с ног не тот тип, с которым вы сцепились наверху, а какой-нибудь испуганный зритель. Или даже дама, воспользовавшаяся запасным туалетом. Каюсь, упустила…
— Ладно, не стоит терзать себя упреками. Каждый из нас что-то упустил. Вот я, например, тоже наделал ошибок, позволительных лишь стажеру, — пробурчал Еннервайн. — Например, позволил уплыть служебному оружию.
В дверь постучали, и в палату вошло семейство Шмидингеров в полном составе. Муж, жена и их сыночек Паули стояли у постели Еннервайна со смущенными лицами.
— А мы вам кое-что принесли, — защебетала супруга рабочего по зданию, добродушная рыжеволосая женщина без макияжа, одетая в дирндль. Она достала из сумки несколько аппетитных бутербродов с семгой и красной икрой, которым Еннервайн и в самом деле обрадовался. Паули сдержанно поздоровался с гаупткомиссаром и вышколенно-вежливым тоном пожелал ему скорейшего выздоровления. Затем двенадцатилетний мальчик потыкал в свой айпод и поглядел в окно. На главе семейства больше не было поношенной футболки с антиштраусовским лозунгом. Собственно, Еннервайн даже не знал, о чем разговаривать с этими людьми.
— Ох, похоже, и наделал я вам работенки, — сказал он наконец Петеру Шмидингеру.
— Ничего, наш брат видал и не такое, — с улыбкой успокоил его мастер на все руки.
— Но заглядывать на чердак вы почему-то не любите.
— Да, вы правы… С тех пор как там удавился старый Шойрер, я больше не заходил туда. Мне казалось, этот паршивый чердак никого не интересует, что там делать?! Но теперь я страшно ругаю себя: надо было сразу же поставить нормальный, прочный замок…
— Ладно, не переживайте. На чердак можно в два счета пробраться и через слуховое окно.
Шмидингеры попрощались, и когда они выходили из палаты, Еннервайн заметил, что Мария все еще стоит в коридоре, беседуя с охранниками. Когда семья поравнялась с психологом, та кивнула в беглом приветствии. Супруги держались за руки, а их сын шел особняком, сразу же воткнув себе в уши наушники. Когда мальчишка проходил мимо Марии, та заметила, что у него развязался один из шнурков, и указала жестом какой. Паули, ростом уже далеко не гном, но еще не великан, чуть присел, завязывая шнурки, а его родители продолжали двигаться дальше по коридору. Наконец они остановились, поджидая сына. Покончив с узелками, Паули подскочил на месте и помчался догонять мать с отцом. Его рывок, его походка, его манера бежать, по-особенному покачивая бедрами, — все это выдавало в нем… Подождав, когда Шмидингеры скроются из виду, Шмальфус бросилась в палату Еннервайна.
— Шеф, это невероятно, но…
Девушка осеклась на полуслове. Еннервайн говорил по мобильному и жестом велел ей подождать конца разговора.
— Да что вы?! — громко воскликнул он, сильнее прижимая трубку к уху. — Ну ничего себе… Не может быть!
Вскоре он отложил телефон в сторону.
— У меня есть новости.
— У меня тоже, — пискнула Мария.
— Вы первая.
— Нет, вы первый!
Оба засмеялись.
— Может быть, у нас одна и та же новость?
— Я только что наблюдала, как Паули бежит по коридору. Тот тип в кожаных шортах и пфозенах, за которым мы гнались, это он, ручаюсь на все сто! А теперь ваша очередь, шеф.
— Сейчас звонил Беккер. Он получил новые результаты анализа ДНК касательно следов с чердака. Так вот, ни один из сотрудников культурного центра, как и прежде, не имеет отношения к этим следам. Но они принадлежат родственнику одного из сотрудников. А именно — Петера Шмидингера…
— Его сыну?
Еннервайн в задумчивости покачал головой.
— Паули — это тот красавчик в баварском костюме, несомненно. Но где доказательства, что мальчишка смешивал компоненты для взрывчатки? И вряд ли Паули носит при себе пистолет с глушителем и мастерски владеет всеми приемами маскировки вплоть до изменения голоса. Я не верю, что он хладнокровный убийца, пинком отправляющий гаупткомиссара полиции на верную смерть.
Не успела Мария открыть рот для возражений, как в палату всунулась женская голова и сказала:
— Только один вопрос, последний: «Болезнь Валлмайер» — или «Валлмайерова болезнь»? Какой вариант, по-вашему, благозвучнее?