Под это музыкальное сопровождение плясал и Беккер, и эксперт с молоточком, и Шваттке тоже висела там в вышине, и танцевала, и кричала что-то вдобавок. Откуда там взялась Шваттке, и что такое она кричит? И вообще, разве это ее участок работы — под крышей? Голос Шваттке становился громче, раздаваясь уже прямо над ухом Марии. Николь схватила психолога за руку, крепко сжала ее и потрясла.
— Простите, госпожа Шмальфус, но все уже в сборе!
Мария терпеть не могла засыпать во время аутогенной тренировки.
Николь и Мария стали спускаться с балкона.
— Я храпела? — смущенно спросила Мария по дороге вниз.
— Немножко, — ответила Николь.
Внизу, в фойе, собралась вся следственная бригада. Ждали только Николь с Марией, и те ускорили шаг. Остлер, Хёлльайзен, Штенгеле и Еннервайн смотрели в их сторону, и Марии оставалось лишь надеяться, что коллеги не стояли все это время вот так, слушая ее храп. Первым заговорил Еннервайн:
— Итак, нам нужно еще раз вникнуть в детали внешности той молодой женщины, с которой неизвестный молодой человек пришел на концерт, и постараться установить ее личность. У меня такое чувство, что именно в ней все и дело. Почему дама исчезла? Пожалуйста, поднимите еще раз все свидетельские показания, где фигурирует эта персона. Невысокий мужчина и миниатюрная женщина — как мы будем их называть?
— Может быть, Гензель и Гретель, для краткости? — предложила Мария. В следующую секунду тишину прорезал сигнал мобильника Штенгеле, до крайности банальный — начальные такты «Марша стрелков» Креттнера. С кривой усмешкой коллеги слушали бодрое те-те-ре, казавшееся чем-то чужеродным на фоне задрапированных бархатом дверей и отделанных мрамором стен.
— Эту мелодию мне загрузил племянник, — начал оправдываться Штенгеле, прежде чем ответить на звонок. — Да!
Жестами он дал понять коллегам, что звонок очень важный.
— Да. Да. Да. Да.
Штенгеле был альгойцем с характерным произношением. Звук «а» в этих многочисленных «да», насыщенный и резкий, скорее напоминал крик ворона, чем звук человеческой речи, — так говорят лишь на юго-западе Германии. Это пронзительное «а» можно было даже изучать по многократно повторенному Штенгеле слову, так что Николь Шваттке получила еще один урок фонетики и могла похвастаться очередным успехом в этой области. Наконец Штенгеле убрал мобильный и сделал какую-то пометку в блокноте. Из зрительного зала вышел Беккер в сопровождении нескольких экспертов. В руках у него был лист бумаги. Беккер подошел к Еннервайну и ткнул пальцем в свой листок.
— Результаты эксперимента… — начал было он.
— Пожалуйста, подождите минутку, — перебил его Еннервайн. — Сначала послушаем, какие новости у Штенгеле.
— Да, конечно, прошу прощения, — сказал тот, — но у меня очень важная информация для всех. Звонила судебно-медицинский эксперт. Она говорит, что личность второй жертвы установлена. Кто-то из врачей случайно зашел в морг, увидел погибшего и признал в нем своего спортивного партнера, с которым состоял в одном клубе. Вид спорта называется… э-э-э… каньонинг. Слышал кто-нибудь о таком?
— Кто может объяснить, что такое каньонинг? — обвел взглядом собравшихся Еннервайн.
— Преодоление каньонов, — пояснил невысокий и худой человечек, который не так давно с огромным увлечением простукивал молоточком все деревянные конструкции чердака. — Экстремалы спускаются по ущельям пешком или вплавь.
— Заметьте, именно специалист по статике и механике твердого тела лучше всех разбирается в экстремальных видах спорта! — уважительным тоном произнес Беккер.
Человек с молоточком смущенно хихикнул. Еннервайн вспомнил слова, которые подглядел в отчете этого специалиста, — «превышение предела выносливости материала», и ему снова стало немного не по себе.
— Итак, имя и фамилия второй жертвы — Инго Штоффреген, — продолжал Штенгеле. — Двадцать шесть лет, холост, лицо свободной профессии, а именно тренер по фитнесу. Родился и прожил всю свою жизнь здесь, в этом городе.