О чем же рассказывал местный политик? А вот о чем. Оказывается, тот самый бедолага, Инго Штоффреген, заходил в субботу в его обувной магазин за ботинками для горного туризма, тридцать девятого размера. В субботу, именно в субботу, Харригль запомнил дату как раз потому, что на следующий день у него были билеты на концерт, доставшиеся ему бесплатно как члену совета общины. Каждый такой общественный деятель, не говоря уже о бургомистре, получает по два билета на все выставки и представления, поэтому люди иногда встречают их на культурных мероприятиях и удивляются. Итак, когда коротышка Инго примерял туристические ботинки, Харригль немного поболтал с ним и вдруг вспомнил о билетах, которые непременно хотел сбыть с рук, разумеется, даром. Ведь что люди скажут, если в ряду останутся зиять два пустых места? Люди скажут, что Тони Харригль какой-то хам, не уважающий искусство. Получил-де билеты и не пошел на концерт! Но если он подарит билеты и вместо него пойдет кто-нибудь другой, то осуждение будет не таким резким, он знал это по опыту. И к его великому удивлению, Штоффреген взял эти билеты! Подумать только, ведь все знали, что молодой человек больше интересуется спортом, чем культурой. Удивление Харригля было не просто великим, а величайшим, ибо парень взял не один, а оба билета! Есть на что обратить внимание, поскольку он слыл закоренелым холостяком. Ни жены, ни подруги, только гонка за спортивными достижениями, и думайте что хотите. Ну хорошо, значит, Харригль подарил ему билеты и скоро забыл об этом.
— Однако когда я услышал, что Инго Штоффреген погиб в результате несчастного случая в культурном центре, то сразу понял…
За столиком завсегдатаев воцарилась долгая, многозначительная пауза. Правда, совсем уж беззвучными такие паузы не бывают: кто-нибудь да бормочет, шуршит или кхекает. Старый Луизль Бихльбергер поперхнулся и закашлялся, ведь после диализа почек он уже не мог пить наравне с молодыми. Однако в общем и целом здесь воцарилась тишина, показавшаяся Бальтазару Хакльбергеру невыносимой.
— Что же ты понял?
— Да то, что меня хотели убить!
Остальные тоже начинали склоняться к этой мысли.
— Это была политическая провокация, и уничтожить хотели именно меня! Меня! И мне удалось спастись каким-то чудом…
«Местный политик чудом разминулся с киллером!» Живо вообразив себе подобные заголовки в газетах, завсегдатаи сделали по глотку пива из массивных кружек. Тони Харригль решил угостить всех шнапсом, и хотя ни один из присутствующих уже не переносил как следует столь крепкого напитка, однако никто не отказался. «Вечнозеленые кедры» охотно потянулись к рюмкам. Осознание того, что они сидят за одним столом с человеком, счастливо избежавшим трагической участи, наполняло их радостным чувством сопричастности к событию, о котором будут говорить еще долго.
— Это было покушение на всех нас. На нас, коренных баварцев!
— А вы знаете, кто за этим может стоять?
Все закивали. Все прекрасно это понимали. И Бальтазар Хакльбергер лишь озвучил общее мнение. Русские! Вполне возможно, что тут замешан кто-то из русских.
19
— А теперь распределим задачи на сегодняшний вечер, — сказал гаупткомиссар Еннервайн, когда пестрая команда полицейских наконец-то оказалась на площадке перед концертным залом, только-только освободившейся от фотографов, журналистов и просто зевак. — Вы, Беккер, оцениваете результаты осмотра чердака. Поскорее бы узнать, что там было, в этом мешке для спортивной обуви. Шваттке и Штенгеле, вам я поручаю добыть подробную информацию о погибших. Возьмите с собой Остлера и осмотрите квартиры Штоффрегена и Либшера. А вас, Мария, я бы попросил подготовиться к пресс-конференции. И составьте текст обращения к исчезнувшей даме через газету, может, эта Гретель все-таки откликнется.
Остлеру и Хёлльайзену было также поручено сделать несколько телефонных звонков и вторично опросить пару-тройку свидетелей. Затем все разошлись по своим делам.