— Что это? Накладная?
— Да, почти. Страхование жизни.
В конверте лежали три фотографии. На первой был изображен пожилой мужчина, удящий рыбу.
— Это ваш работодатель, Луиджи Цаннантонио. Снято с помощью телеобъектива. Имя и адрес написаны на обороте.
На втором снимке был запечатлен обрывок газеты с фотографией молодого человека, который, судя по заголовку, пропал без вести десять лет назад, и родные отчаянно искали его. «Кто видел его последним», «кто владеет какой-либо информацией о нем» — и так далее, обычные в таких случаях фразы.
— Однако это была, в виде исключения, не мафиозная разборка, — пояснил Свобода. — Просто драма на почве ревности. А вот тут — конец этой драмы.
С этими словами он положил на стол третье фото, сделанное на месте преступления. На нем был изображен мертвый мужчина, в некотором отдалении виднелось море, легко идентифицируемое как Мессинский пролив. В кадре присутствовала и колокольня старинной церкви, на которой отчетливо был виден циферблат. С учетом свежего выпуска ежедневной газеты, который сжимал в руке убитый, фото исчерпывающе отвечало на все вопросы — «как», «когда» и «где».
— Честно говоря, вот такая фотография, как эта, третья, кое-чего стоит. Однако я считаю, дела идут отлично, и поэтому можно немного инвестировать в безопасность. Предлагаю заказывать такие фото при каждом новом эпизоде.
— Ты уверен в надежности этого способа?
— Абсолютно. Максимум, что вам потребуется, — доказать, что вы в тот день не были в Италии. Как именно доказывать? Ну, пошевелите же хоть раз извилинами!
Игнац и Урзель расположились на террасе своего дома, усиленно шевеля извилинами. В конце концов план был придуман, и супруги даже слегка возгордились собой. Каждый вечер они будут фотографироваться (как правило, об этом можно попросить туристов) около киоска у церкви. Пусть на первом плане хорошо просматриваются ежедневные выпуски газет, на заднем — часы храма, а в отдаленной перспективе гордо высятся вершины гор. С помощью этих снимков можно доказать, если потребуется, что уважаемые владельцы похоронной фирмы «Гразеггер» не имеют никакого отношения к насильственной смерти тех, чьи тела они прячут в могилах. Свобода был прав. В этом и заключался запасной план. Если их грязные делишки когда-нибудь всплывут на свет божий, то они легко докажут, что всего лишь прибирали трупы, однако не имели никакого отношения к их бытию, если, конечно, в данном случае уместно говорить о бытии. Маленькая загвоздка состояла в том, что подобные фотографии, естественно, не опубликуешь в «Альтбайрише хайматпост». Но можно хранить их на компактной, удобной флешке и так зашифровать файлы, что для непосвященных они будут выглядеть бессмысленным набором символов. Этот предмет, естественно, не стоит засовывать в бельевой шкаф к трикотажным майкам. И закапывать на участке тоже. Флешку надо спрятать в каком-нибудь учреждении, открытом для свободного доступа, например, на заброшенном чердаке концертного зала.
— Надеюсь, в концертном зале не случится никакой катастрофы, — сказала Урзель в тот вечер на террасе.
21
В полицейском участке все были в сборе — ждали только Губертуса Еннервайна и Марию Шмальфус.
— Слушайте, я непременно должен показать вам кое-что интересное, — заявил Хёлльайзен. — Пойдемте-ка во двор.
Он повел коллег на террасу, прилегающую к совещательной комнате. Оттуда открывался вид на живописный луг — тот самый, которым полицейские любовались утром, на перекуре без сигарет. На этот раз Хёлльайзен стал демонстрировать гостям какие-то шероховатости на стене здания.
— Мы тут недавно все покрасили, однако небольшие выбоины все-таки видны. Они от выстрелов! Их специально не стали зашпаклевывать — на память. Ну, что скажете? Наверняка вы и представить себе не могли, что в нашем идиллическом уголке возможно такое.
Все стали ощупывать неровности на стенке.
— Неужели это следы выстрелов? Что же тут произошло? — спросила Шваттке.
— Давно это было. Как-то мы поймали одного разбойника и заперли здесь, в участке. А его дружки шли у нас на хвосте и в конце концов попытались отбить нашего пленника с оружием.
— «Мы»?! Неужели вы тоже были участником той операции, Хёлльайзен?
— Да. На генетическом уровне, так сказать. В операции участвовал мой отец. Он тоже служил в полиции, я пошел по его стопам. В то время, правда, полицейские назывались жандармами. Мне кажется, так было гораздо красивее…