— Но ведь это знает любой ребенок, — ухмыльнулась Шваттке.
— А вдруг там даже есть высказывания насчет иностранных туристов на альпийских курортах? — хитро прищурилась Мария. — Например: «Будь предан анафеме тот, кто вредит иностранному туризму!»
— Все, хватит! — снова призвал коллег к порядку Еннервайн. — Вряд ли Евгений Либшер намеревался убивать Харригля, вместо которого в последнюю минуту появился Штоффреген. Самое большее, Либшер готовил наверху неприятный сюрприз для своего бывшего работодателя. Хотел, чтобы в Харригля угодило нечто достаточно компактное, но гарантирующее смертельный исход… я только не могу сразу сообразить, что именно…
— Зачем уж сразу «смертельный исход», может быть, просто планировалась какая-нибудь гнусная шутка? — предположил Хёлльайзен. — Может, капельдинер спрятал там наверху…
— …бочонок фекалий, например? Договаривайте, пожалуйста, все, что хотели сказать, я не барышня и в обмороки не падаю. После того, что мне пришлось пережить недавно, тем более. Ну хорошо, предположим следующее. Либшер, узнав, что в зале сидит вовсе не намеченная жертва, а совершенно посторонний человек, решил остановить свою адскую машинку, удержать, образно говоря, дамоклов меч от удара и полез убирать ту бочку с говном, совершенно логично. Мужчина взобрался на чердак, что-то не заладилось, и он случайно провалился в тартарары.
— В таком случае мы непременно обнаружили бы эту адскую машинку, дамоклов меч, бочку фекалий или что там еще, чем можно убить или по крайней мере вымазать человека.
В воздухе повисла пауза. Участники совещания усиленно обдумывали ситуацию. Версия «несчастный случай без участия посторонних лиц» начинала казаться самой правдоподобной. Один из виновников переполоха был налицо, правда, объяснить его действия так и не удавалось. Еннервайн помассировал виски большим и указательным пальцами.
— Похоже, мы зашли в тупик, — сказал он. — Что там с характеристикой Инго Штоффрегена?
Штенгеле энергично зашуршал бумагами.
— Я побывал в его квартире, и ее обстановка говорит об этом человеке все. В его жизни была только одна страсть: спорт, спорт и еще раз спорт. Больше его ничто не интересовало. Все стены увешаны плакатами с эпизодами из марафонов. Постеры чемпионов — Нурми, Затопек и многие другие, которых я даже не знаю. И то и дело повторяется сюжет: изможденные бегуны подбегают к финишу на фоне переполненных зрителями трибун. Судя по всему, это была его мечта. У меня сложилось впечатление, что каждая вещь в квартире Штоффрегена имеет отношение к олимпиадам или кроссам. Книги, карты с нанесенными маршрутами, кубки и вымпелы с соревнований по легкой атлетике, спортивная одежда, и чего там только еще нет.
— Родственники, друзья имеются?
— Так же как в случае с Либшером — почти никого. Родители молодого человека умерли не так давно. Лишь поверхностные контакты с несколькими приятелями по спорту.
— Типичная жертва?
— Не знаю, бывают ли вообще «типичные жертвы». По словам одного из немногочисленных приятелей Штоффрегена, у него не было постоянной девушки, и с той Гретель они наверняка встречались впервые. Я считаю, надо обязательно разыскать эту даму, и мы многое узнаем.
Мария кивнула.
— Я уже придумала начало обращения через прессу. «Разыскивается дама в желтой ветровке», и так далее.
— Дама эта улизнула и затаилась, до сих пор помалкивает, — начал рассуждать вслух Штенгеле. — Какие соображения у нашего уважаемого психолога? В каких случаях женщины предпочитают скрываться?
— Отвечу лишь в порядке предположения, — отозвалась Мария. — Итак, Штоффреген назначил ей свидание. Однако эта женщина замужем. Она входит в зал и неожиданно видит там своего супруга, при этом ее любовник уже пробирается к свободным местам, и незаметно сделать ему знак невозможно. Поэтому она делает ноги! Но повторяю, это всего лишь одна из возможных моделей.
— А может быть, — с плохо скрываемой иронией проговорила Шваттке, — она собиралась изменить мужу с этим Штоффрегеном, но для начала воодушевиться живой классической музыкой? Гретель заходит в концертный зал и вдруг получает эсэмэску: «Зайчонок, ужин готов, сегодня у нас лапша со шпинатом. Твой Гуго». Растроганная, она круто разворачивается и уходит домой.
— Не надо лирики, — буркнул Еннервайн. — Высказывайтесь по существу.
— Этим я всего лишь хотела сказать, — как бы оправдываясь, пояснила Николь, — что нам не стоит углубляться в психологические дебри. Женщина увидела падение Либшера с большой высоты, испугалась, сбежала с места происшествия и не находит в себе смелости объявиться.