— Ну вот, снова все упирается в Либшера! Похоже, он был в деле, но давайте все-таки пока это исключим… Лучше я буду самая обычная посетительница концерта, с хорошей репутацией, с массой знакомых в городе. Я купила билет и, следовательно, могу расхаживать по зданию, как мне заблагорассудится. Я пришла на концерт с друзьями, совершенно ничего не подозревающими, в антракте говорю им: «Извините, пожалуйста, я сейчас приду!» — и поднимаюсь под самую крышу культурного центра. Делаю там свое черное, однако весьма прибыльное дело, снова сбегаю вниз и продолжаю как ни в чем не бывало слушать опусы Фредерика Шопена.
— Пожалуй, стоит проработать и такой вариант: культурный гражданин с абонементом на все концерты. В перерыве он пробирается на чердак с ноутбуком в руках и рассылает спам по всему миру. Незадолго до начала второго отделения возвращается в зал и использует ноутбук вместо подушки под мягкое место.
— Тогда уж не гражданин, а гражданка. Женщина без проблем заглянет в дамский туалет, а также чисто среднестатистически весит меньше мужчины и, следовательно, может свободнее перемещаться по чердаку.
Наступила многозначительная пауза, во время которой мыслителям и мыслительницам показалось, что они пришли к единому ответу на вопрос, кто же мог быть этой легковесной гражданкой: Гретель!
25
— Итак, я еще раз обобщу ваши показания, дабы убедиться, что правильно вас поняла. Человек в баварском костюме перепрыгнул через брандмауэр крестьянского двора, беспрепятственно юркнул в рапсовое поле, пересек его, затем прямиком подошел к вам, устроился за тем же самым столиком пивной на открытом воздухе «Риссерзештюберль», где сидели вы, и стал звонить по телефону — и вы не можете описать его внешность?
— Описать его лицо я не могу, только одежду. На нем был костюм в традициях Верденфельзского района, вот только головной убор совершенно не в тему. К кожаным шортам с пфозенами следует надевать либо плоскую шляпу с орлиным пухом, либо…
— Что такое пфозены?
— Гольфы.
— И как это вы не разглядели его лица?
— Я просто не обратил внимания.
— Но ведь обычно на лицо незнакомца глядят в первую очередь.
— Я — нет.
— На что же вы в таком случае посмотрели в первую очередь?
— На ширинку. Вернее, на пуговицы. Они тоже были не такие, как надо. Медные! На кожаные шорты обычно пришивают пуговицы из оленьего рога, ну, или в крайнем случае из бычьего, а тут что? Медные пуговки можно представить на вязаном жакете, но ни в коем случае не на шортах…
— Пожалуйста, сосредоточьтесь все-таки на описании внешности этого парня.
— А чем я, по-вашему, занимаюсь? Медные пуговки на ширинке говорят о нем многое. Даже, можно сказать, все!
— Вот как?
— Этот тип не из местных. Наши, местные, ни в жизнь не наденут кожаных шорт с такими вопиюще неправильными пуговками на ширинке. Даже на карнавал! Нет, это просто немыслимо!
— Значит, это был приезжий из другой федеральной земли?
— Пруссак, что ли? Не-е, исключено. Пруссаки, они еще педантичнее, чем наши, и прежде всего в том, что касается национальной одежды. Если пруссак берется шить кожаные шорты для баварских костюмов, то непременно приглашает в консультанты краеведа, этнографа и фольклориста, и не каких-нибудь, а с учеными регалиями.
— Понятно… С какой же стороны он появился, этот тип с неправильными пуговками?
— Видно, от Якелебауэра, с его участка. Там у него большая навозная куча, вот с нее-то этот шустряк, видать, и умудрился перепрыгнуть стенку.
— С этим мне давно все ясно, я имела в виду другое. Как вы считаете, из какого региона он мог приехать?
— Ну, не знаю. Он ничего про это не говорил.
— Но ведь он разговаривал по телефону?
— Да, когда этот тип плюхнулся рядом со мной, у него затрезвонил мобильник. Он ответил, но произносил лишь «хм?» да «м-м-м!», и больше ничего.
— А в этих «хм?» и «м-м-м!» слышался какой-либо акцент? Может быть, русский? Или, скажем, итальянский?
— Хм, «хм?» и «м-м-м!» невозможно произнести с акцентом. Эти словечки звучат одинаково на всех языках.
— Вы так считаете? Ну хорошо, идем дальше. Что было потом?
— Поговорив по телефону, парень сел рядом со мной за столик. Он пыхтел как паровоз, ну, ясно — после такого прыжка через стену! И Боже мой, до чего он вонял овечьим навозом!