– Нелегко погибнуть от одного только холода, если есть еда, – нравоучительным тоном ответил доктор Боттвинк. – По крайней мере, так подсказывает мой опыт. Но там действительно холодно. Ученые говорят, что существует состояние, известное как абсолютный холод, и я склонен думать, что фамильный архив недалеко ушел от этого состояния.
– Вы очень хорошо говорите по-английски, – рассеянно сказала Камилла. Она смотрела мимо него на Роберта. Со своенравным удовольствием она заметила, что тот бросает сердитые взгляды в ее сторону, словно ее дружелюбие по отношению к этому иностранцу его раздражало. «Ну хотя бы так он мной интересуется», подумала она. Она не могла устоять перед побуждением рассердить его еще больше. Прервав его беседу с отцом, она сказала:
– Дядя Том, доктор Боттвинк рассказывает мне об абсолютном холоде. Вы знаете, что это такое?
– Нет, Камилла, но уверен, что это нечто крайне неприятное.
– Кажется, это очень похоже на комнату, где хранятся фамильные документы.
– Я прошу прощения, – любезно сказал лорд Уорбек, поворачиваясь к историку. – Боюсь, в нынешние времена мне трудно обеспечить гостей тем комфортом, каким бы мне хотелось.
– Что вы, лорд Уорбек, уверяю вас, это пустяки. Мне не следовало этого говорить, даже в шутку. Много раз за свою жизнь я испытывал гораздо более сильный холод, так что повторюсь: это пустяки.
Доктор Боттвинк порозовел от смущения.
Роберт впервые обратился к нему напрямую:
– Без сомнения, в вашей родной стране гораздо холоднее, – медленно произнес он. – А могу я спросить, какая страна является вашей родиной?
Перед лицом этой преднамеренной грубости доктор Боттвинк снова стал совершенно спокоен.
– Трудно сказать точно, – ответил он. – По национальности я австриец, чех и немец – именно в таком порядке. Но я также немного русский, и случилось так, что родился я в Венгрии. Так что в моем происхождении довольно много ингредиентов.
– Включая еврейские, я полагаю?
– Разумеется, – ответил доктор Боттвинк с вежливой улыбкой.
– Доктор Боттвинк, не сочтите за беспокойство передать мне вон те маленькие пирожные, – вмешался лорд Уорбек. – Благодарю вас. Вы не представляете, как я стал завидовать людям, которые могут принимать пищу сидя. Есть лежа – это самое неопрятное из известных мне занятий.
Камилла поправила подушки за его спиной.
– Бедный дядя Том! – сказала она. – Это значит, вы не сможете поужинать с нами сегодня?
– Да, Камилла, именно так. Полагаю, я усну задолго до того, как вы встретите Рождество. Роберт будет хозяином вместо меня. Надеюсь, ты не против.
Камилла посмотрела на Роберта. Он слегка покраснел и избегал ее взгляда.
– Надеюсь, Роберт не против, – сказала она мягко. – Миссис Карстерс, могу я предложить вам еще чашку чая?
– Спасибо, дорогая, только не слишком крепкий. Как я уже говорила, сэр Джулиус, мой муж совершенно убежден, что производители сахара в колониях…
– Лорд Уорбек, – робко сказал доктор Боттвинк, – возможно, с учетом всех обстоятельств, было бы предпочтительнее, если бы я отказался от вашего любезного приглашения поужинать с вашей семьей сегодня вечером? Мне кажется, что может быть…
– Глупости, мой дорогой, – добродушно ответил его светлость, – я настаиваю, чтобы вы его приняли. Вы должны считать себя таким же гостем в этом доме, как и все остальные.
– Но…
– Ну конечно, вы должны поужинать с нами, – вставила Камилла. – Если вы откажетесь, мне не с кем будет беседовать. Еще чаю, Роберт? – невинно добавила она.
– Нет, спасибо, – многозначительно ответил Роберт и встал. – Если сегодня вечером я должен председательствовать на этом праздничном ужине, то мне лучше пойти и поговорить с Бриггсом о напитках.
Он демонстративно вышел из комнаты.
После его ухода возникла неловкая пауза. Миссис Карстерс, у которой временно иссякли описания проблем с колониальным сахаром, потрясенно и с выражением неодобрения смотрела ему вслед. Лицо лорда Уорбека покраснело от гнева, доктор Боттвинк был очень бледен. Рука Камиллы задрожала, и она поставила чашку со стуком, который громко прозвучал во внезапно воцарившейся тишине. Только сэр Джулиус, поглощенный пережевыванием кекса с изюмом, казалось, не заметил, что произошло нечто из ряда вон выходящее.
Первым заговорил лорд Уорбек. Он тяжело дышал и с трудом выговаривал слова.
– Я… прошу прощения, – сумел выговорить он. – Мой единственный сын… гость в моем доме… Мне стыдно…
– Не терзайтесь, милорд, молю вас, – быстро сказал доктор Боттвинк, чей английский стал более формальным чем когда-либо из-за напряженности ситуации. – Я прекрасно осознаю свое положение. Этого небольшого прискорбного инцидента следовало ожидать. Он лишь укрепил меня во мнении, что мне не следует присутствовать за сегодняшним ужином. Я ведь именно так и сказал вчера вашему славному Бриггсу. Не подумайте, что я не ценю вашего гостеприимства, но там, где дело касается политических вопросов…