— И после этого вы встретились с Гавриловым на предмет научной дискуссии по поводу вашей заявки?
— Нет. Мы с ним встретились после того, как по его заключению мое изобретение было отклонено, но до того, как появилась его статья в «Морском вестнике». Тогда, во время той встречи, он только вскользь упоминал о том, что у него есть закрытые научно-технические отчеты по этой теме. Но это была ложь, таких отчетов не существовало.
— О чем же тогда был у вас разговор с Гавриловым?
— Да, в общем, ни о чем. Он сказал как-то мимоходом, что моя идея не неосуществима, будто бы он этот вопрос уже досконально проработал. Но и это была ложь. Мои материалы, когда Гаврилов их увидел, его явно заинтересовали, и на нем печатными буквами было написано, что видит он их впервые. Вот тут он и предложил дать мне свою, по современной терминологии, «крышу». То есть защиту своим именем, своим ученым авторитетом. Предложил ставить под моими работами и его авторство. Но только чтобы его фамилия, несмотря на нарушение алфавитного порядка, стояла первой.
— И вы отказались? Почему? Насколько я знаю в научном мире это широко распространено.
— Ну, широко не широко, я в таких сараях с подобными крышами не нуждаюсь. Да и не в этом, в конце концов, дело. Главное — я разобрался, что за гусь этот Гаврилов.
— Ну, узнали. И дальше что? Какой смысл в этих ваших шаржах со второй заявкой? Зачем было ее писать и направлять под вымышленной фамилией, да еще из Серовска?
— Серовск — это случайно. Просто приятель отправлялся туда в командировку и по моей просьбе послал оттуда бандероль с документами. А именем я подписался другим для того, чтобы проверить, частный ли это для Гаврилова случай воровства чужих мыслей. Может, это эпизод, и он так поступил только в отношении меня, или у него это система — интеллектуально грабить беззащитных авторов. Ведь я специально подбросил ему приманку в виде такой программы, которой ему недоставало в его, в свою очередь, украденной у меня же заявке.
— Теперь понятно, — пробормотал следователь, дописывая в протоколе только что сказанную Александровым фразу. — Ну а дальше, если следовать логике развития событий, а вы, я вижу, человек логичный, напрашивается вывод о восстановлении справедливости или возмездии. Правильно я трактую ход ваших мыслей, Юрий Борисович?
— Почему же не правильно? Все правильно, все логично. По моим понятиям, Гаврилов совершил преступление. А за преступлением должно следовать наказание. И, как видите, справедливость, хоть в какой-то части да восторжествовала. Я, правда, в персонифицированного бога не верю, но наверное, что-то есть не случайное в карающем персте судьбы.
— Это вы о гибели Гаврилова? А вам не кажется, что кто-то мог быть помощником этого карающего перста судьбы?
— Если такой и нашелся, то честь ему и хвала, — смело глядя прямо в глаза следователю, произнес Юрий.
У Паламарчука оставался на руках еще один козырек, но как его использовать — следователь не знал и решил сделать ход вслепую:
— Юрий Борисович! Нам удалось расшифровать часть программы, обнаруженной в компьютере погибшего Гаврилова. Наши специалисты разобрались во всем. Так вот, не могли бы вы что-нибудь сказать относительно «ОСПЫ»?
— Как вы сказали? Как это будет в именительном падеже? — нисколько не удивившись, спокойно спросил Александров.
— «ОСПА». Такого специального термина в компьютерном деле специалисты не знают. Значит, это что-то авторское. А автор — вы. Вот вы и проясните мне смысл этого термина.
— Да я, право, тоже не представляю, что бы это могло значить. Да что угодно. Например, это может быть временно созданный самой машиной вспомогательный файл. А, может, аббревиатура какого-то сложного названия, скажем, такого: «Оперативный Самонастраивающийся Программный Алгоритм», или еще лучше: «Особый Секретный Параметр Александрова». А хотите, можно и так: «Ответ Следователю Паламарчуку Аткампьютера».
Это было уже открытое издевательство, но Паламарчук, на секунду внутренне вскипев, тут же отошел и улыбнулся.
— Но дело ведь даже не в том, господин следователь, как расшифровывается эта ваша «ОСПА», а в том, каков физический смысл, какая последовательность действий скрывается за этим набором символов. А вот уж этого, поверьте моему опыту, никто никогда не узнает, — самонадеянно закончил Александров.
— Какому опыту поверить — изобретателя или мстителя?
— Предположения — ваш основной рабочий инструмент, господин следователь, так что вы и решайте, какое из этих предположений вам больше по душе, — серьезно проговорил Юрий и добавил: — Кажется, на сегодня все? Я могу быть свободен?