— И обожатель Паулины. Феликс. Все сходится. Он худой, но жилистый. Сильнее, чем кажется.
Баська задумалась над стаканом чая.
— Феликс! Ну надо же! Я знала, что его как-то зовут. Смотри-ка, я этих людей вообще не знаю, но все-таки помню. Все мне вспоминался какой-то Феликс, да и Марленку я хотя бы раз, но видела, она была еще совсем девочкой. Но она почти не изменилась. Давние времена. Погоди, подсчитаю… семнадцать лет!
— Что — семнадцать лет? — спросила я, нарушая Баськину задумчивость.
— Прошло.
— На то и годы, чтобы проходить. С какого момента? Это об этом ты вчера упоминала?
— A-а… Нет, я не о том. Другая тема. Подожди, только чтобы у меня ничего не перепуталось. Феликс, говоришь… Что-то мне смутно вспоминается.
Баська снова замолчала. Я терпеливо ждала.
— Наверное, придется мне перепахать всю квартиру, — вздохнула она наконец. — Понятия не имею, где лежат старые завещания пятидесятилетней давности.
— Не исполненные?
— Исполненные, но все еще имеющие силу. В них есть какие-то статьи и оговорки, какие-то дополнительные данные, словом, разные вещи… Весь семейный склад макулатуры постепенно достался мне в наследство. Я никогда в жизни в это не вчитывалась, но постепенно начинаю понимать, что в этих бумагах-то все и дело.
— Может, проблема не в твоей памяти, а в том, о чем именно эти бумаги напоминают?
Баська посмотрела на меня, закурила, но по-прежнему молчала. Моему терпению пришел конец.
— Пока ты там на что-то решаешься, я бы очень хотела узнать, почему Марленка у тебя «подозрительная». Ведь не потому, что семнадцать лет назад она была маленькой девочкой?
Баська заговорила.
— На ее месте каждый был бы подозрительным, — сказала она. — Но это отдельная тема, довольно паршивая. А сейчас Марленка могла бы быть шпионкой. Только я сразу скажу, что она не шпионка и шпионить не будет.
— Откуда ты знаешь?
— Потому что в противном случае у двоюродной бабушки не было бы зарослей, Марленка бы пропадала там днем и ночью. И пыталась бы завязать дружбу с моей родней, а не с твоей. А она пятнадцать лет, или сколько там прошло, даже туда не заглянула, так что всякий шпионаж отпадает, разве что совершенно неудачный. Но моим подозрениям это не мешает.
Различные подозрения начали возникать и у меня, поэтому я предпочла оставить тему в покое, тем более что Марленку я знала, можно сказать, с детства.
Куда интереснее было заняться проблемами Баськи, которые просто висели в воздухе.
— Если мы уже наговорились о моей родне, может, скажешь, в чем на самом деле закавыка?
Баська глубоко задумалась, мрачно посмотрела на помойку на столе и вздохнула.
— На самом-то деле, — доверительно призналась она, — мне эта поваренная книжка совершенно не сдалась… хотя она и хороша до потери пульса… но я сразу знала, что мне нужен вот этот, прости господи, альбом. Это он мне о чем-то напоминает. И весь этот скандал я затеяла с надеждой, что мне удастся его заграбастать, и ведь получилось! Теперь я рассчитываю на тебя, потому что не знаю, в чем тут загвоздка.
— Честно говоря, я тоже не знаю. Но догадываюсь, что эти фрагменты кладбищенской архитектуры… вот тут, кажется, песик кусок отъел, ему не понравилось, и он вернул странички обратно… напомнили тебе о разбросанном по всей стране наследстве предков, о котором ты начала говорить, а мент тебе помешал.
— Песик! Пасть-то у него была, должно быть, крокодилья… Не просто напомнили, а прямо таки вопияли. Но я так ничего и не вспомнила, тем более того, при чем тут Феликс.
Я выпалила первое, что пришло в голову:
— Кладбища древние, а он — из старой аристократии.
— Тоже? Как склепы и часовни?
— Нет. Как ты.
— У-у-у… — кисло протянула Баська, пожала плечами и покрутила пальцем у виска.
— Никакое не «у-у-у», ты только посмотри, какой он худой! Вся настоящая старая аристократия так выродилась, что на ней жир не держится. На себя вот посмотри.
Ясное дело, что худобой Баська Феликсу и в подметки не годилась, ведь пожилой возраст свое берет, да и какие-то проблемы со здоровьем у Феликса тоже были, о чем Паулина и Леокадия сплетничали так свирепо, что и мне в уши надуло.
Баська же была среднего роста, очень худая, но косточки у нее были тонкие и нигде не торчали — в отличие от Феликса.
— У толстых жизнь короче, — пробормотала она, хмуря брови. — Ну вот смотри сама, я этого Феликса не знаю, в жизни его не видела, как же я могла про него вспомнить?
Баська заразила меня своей проблемой, и я всерьез задумалась. Надо было бы принять во внимание старые времена, лет эдак: двадцать пять тому назад, а то и тридцать. Вряд ли Баська обращала внимание на худых и толстых в возрасте четырех лет, потому что какое ей тогда было дело до таких вещей? Хотя — кто ее знает?