Насчет восхода — никто этою слишком строго не придерживался, поехали мы туда в нормальное время, а закат проявил вежливость и наступил в надлежащий момент. Нам удалось уехать с делянки в набитых доверху машинах еще до сумерек. Наработался в основном Патрик, потому что кто-то же должен был перенести Баськину часть наследства из беседки до ворот. Перенести или перевезти на тачке. Ясное дело, речь не шла о садовом инвентаре — грабли, пилы, топоры и прочие подобные инструменты были Баське до лампочки, а уж лопаты вызывали у нее решительное омерзение. Но, например, огромный почерневший поднос, который оказался старинным и серебряным, она очень хотела иметь. Самоваров было два. Один, по мнению Патрика, — настоящий, из Тулы. Теперь он бегал рысью — Патрик, конечно, а не самовар — и снова носил вещи, только теперь по лестнице, из машин в квартиру.
— Надеюсь, он не надорвется, — заметила я вежливо, с ноткой сомнения.
— Ничего с ним не станется, — раздраженно ответила Баська. — Недаром же…
И осеклась. Я подумала, что наконец-то она хотя бы о чем-то проговорится. Она все время была на нервах, в напряжении и полная постоянного раздражения. Я выждала минутку и продолжила.
— Ну? — спросила я ободряющим тоном. — Что тебя изнутри гложет? Выплюнь это.
— Ртом не получится, — буркнула она и села у стола, на котором постепенно росла новая внушительная груда. Она оглянулась на дверь, за которой скрылся Патрик. — Пока его нет… Недаром я на него решилась, только сначала проверила, на что он способен. Соломинкой его не перешибешь, но дело не в этом.
— А в чем?
Бася протянула руку к сумке, висевшей на спинке ее стула, вытащила сигареты и закурила. Я подсунула ей пепельницу на край стола, потому что хлам посреди стола показался мне очень горючим.
— Во мне, — вдруг решившись, ответила она. — И я тебе скажу, потому что ты меня сама об этом когда-то предупреждала, и я только теперь поняла, что ты очень умная. И еще я нашла две странички, даже не могу решить, чего в них больше — элегантности или помятости, но они неимоверно старые.
На миг я решила, что она внезапно тронулась умом, потому что эти странички пришлись ни к селу ни к городу, но тут услышала, как в дверь квартиры входит Патрик, и успокоилась. Он обернулся с вещами моментально, Баська услышала его раньше и безошибочно сменила тему, продолжив тем же тоном, чтобы возникло ощущение непрерывной беседы. Не нужно было быть Эйнштейном, чтобы понять: она не хотела открывать при Патрике какую-то леденящую кровь тайну.
Черт бы с ней, с тайной, но, бога ради, где же, когда и в чем я оказалась такой умной?! Меня это страшно заинтриговало, однако я могла быть уверена, что узнаю об этом не скоро. Ладно, что поделаешь, странички тоже вещь важная.
— Исписанные?
Баська снова принялась копаться в сумке.
— И как исписанные! Сенсация! Правда, они чем-то залиты…
— Конец выгрузки, — объявил Патрик и положил на стол ключи от машин. — Погоди, чтобы не ошибиться: это твои, а это наши, правильно? Машины я запер. Может, хотите кофе или чаю?
— Хотеть-то хотим, но у меня, кажется, совесть все-таки есть, — поморщилась Баська. — Ладно, я сделаю кофе, а ты пока ополоснешься. Скрепя сердце, могу признать, что ты это заслужил.
Она отодвинула стул и поднялась из-за стола. Я тоже обнаружила в себе рудименты совести, усиленные любопытством, и пошла за ней на кухню. Патрик скрылся в ванной, излучая ауру явного довольства жизнью.
— Он радуется, что сможет отреставрировать этот железный хлам, — мрачно объяснила Баська, хотя я ни о чем не спрашивала.
Она вытряхнула на поднос чашки и стаканы и сыпанула кофе в кофейник. Я зажгла газ под чайником.
— Пока его нет, может, поделишься со мной, когда, где и каким чудом я оказалась такой умной, потому что меня это страшно интересует, — потребовала я. — Может, я сама у себя чему-нибудь научусь.
Баська смутилась. Она явно мечтала поделиться какой-то сенсацией, но что-то ее сдерживало. Тогда она попробовала подобраться к этой сенсации с другой стороны. Так сказать, надкусить сверху.
— Когда ты говорила об этой там… физиологии. Или, может, биологии. Ботанике, анатомии и прочих там естественных науках. Я как раз убеждаюсь, что ты была права, хотя я тебе совершенно не верила и надеялась, что ты преувеличиваешь. Или что ты вообще ошиблась. А ты мне свинью подложила, потому что вовсе не ошибалась.