— Если не угадаешь — не дам книгу.
— И все? Ничего больше не потребуешь?
— Ничего, — заверил гоблин.
Правда, носик у него при этом нервно подергивался, в глаза он не смотрел, отворачивался. Но на такие мелочи Хельги обращать внимание не умел. Сами понимаете, напрасно…
Уговорились так: встречаются завтра, в это же время. И Хельги пошел спать. А гоблин довольно хихикнул, потер маленькие сухие ладошки и растворился в библиотечном мраке.
Хмурое, хмурое выдалось утро. Ветер подвывал в каминных трубах уже по-осеннему. Небо висело низко, цеплялось тучами за шпили замковых башенок. Дождь барабанил по черепице, стекал извилистыми дорожками по цветным стеклам витражей…
Вставать в такие дни хочется поздно, есть — много, а работать — совершенно не хочется.
Хельги выполз из спальни только к концу завтрака, благо завтраки в оттонском замке длились не менее полутора часов, а то бы и вовсе не успел, пропустил, съел колбаску и спросил у Рагнара так, между прочим:
— Ты случайно не знаешь, как зовут вашего домового гоблина? Того, что живет в библиотеке?
— А что, у нас в библиотеке живет домовый гоблин? — вяло удивился наследник престола. — Никогда не встречал!
— Естественно! — фыркнул демон. — Учитывая, как часто ты там бываешь… А как вообще принято называть домовых гоблинов в ваших краях? Есть какие-нибудь особенно распространенные имена?
— Да откуда мне знать?! — Удивление рыцаря стало нарастать. — Какое мне до них дело?! Сроду такие знакомства не водил!
— Между прочим, тебе-то какое дело до домовых гоблинов? — спросила Энка подозрительно. — С каких пор ты ими так интересуешься?
— Со вчерашнего вечера, — ответил Хельги и поведал свою полуночную историю.
А потом долго, долго выслушивал нелестные эпитеты в свой адрес. Нельзя было, оказывается, заключать такой договор. И профессор Перегрин предупреждал об этом очень настойчиво. В той же самой лекции.
Называется это — сделка с неназванным, и выполнить ее условия практически невозможно. Те народы, что практикуют этот вид колдовства, в быту используют прозвища, а подлинные свои имена держат в строжайшей тайне, их нельзя угадать даже случайно. Один шанс на миллион, что кому-либо по наитию удастся воспроизвести нужный набор звуков, столь непривычных староземскому уху.
Неназванный непременно остается в выигрыше, а проигравшего ждет большая беда. Выигравший забирает его с собой — в свои серые тени, в тайные убежища, по тропам, ведущим только в одну сторону. Что происходит с пленниками потом — неведомо. Никто из них еще не возвращался назад, уходили и пропадали навеки…
Вот о чем умолчал гадкий гоблин. Вот о чем поведал Аолен.
Эльф говорил, Энка ему поддакивала, а Меридит сидела молча, но с таким видом, что каждому знавшему ее достаточно давно, было ясно: еще немного, и она расплачется. Хорошо, Ильзы при этом разговоре не было — не вышла к завтраку, сославшись на временное нездоровье. Уж она-то непременно разревелась бы!
Однако Хельги воспринимать ситуацию всерьез никак не желал.
— Глупости! Бабкины сказки! Домовый гоблин — мелкое, безобидное существо. Он при всем желании не сможет увести меня силой. Я ему одной рукой шею сверну.
Аолен удрученно вздохнул:
— Силой — не сможет. А колдовством?
Подменный сын ярла был настроен беспечно.
— Да уж справлюсь как-нибудь и с колдовством. Через астрал уйду. Или разнесу его серые тени к демоновой матери! На худой конец, самого гоблина поглощу. Противно, конечно, но ради дела…
— Хельги, — тихо, проникновенно сказал Аолен, — ты, конечно, и грозный и могучий, этого никто не отрицает. Но беда наша в том, что мы слишком мало смыслим в колдовстве. Вдруг ты просто не захочешь этого сделать? Лишишься собственной воли, как принцесса-невеста, и пойдешь, куда поманят?..
— Но ведь он может просто не пойти вечером в библиотеку? — спросил Рагнар с надеждой.
— Тогда гоблин придет за ним сам. Отказ засчитывается за поражение, это общее правило.
— С юридической точки зрения, сделка абсолютно незаконна, — заметил Орвуд. — Ее можно оспорить.
Но эльф безнадежно махнул рукой: юриспруденцией магию не перешибешь.
Они еще долго спорили, перебирали варианты — Меридит почти не слушала. Она была совершенно деморализована. В отличие от брата по оружию диса была прилежной студенткой, училась ровно и стабильно, успевала даже по тем предметам, что лежали вне сферы ее собственных интересов. Она-то прекрасно осознавала всю безнадежность ситуации. И не только в теории.