Обитателей замка все же опросили, приближенных, слуг, стражников — всех без исключения. Скучное, неблагодарное занятие. Сперва от общей массы отделили тех, кто знал о новом местоположении картины, точнее, кто признался, что знает. Таковых набралось десять человек, два кудианина, эльф и домовый гоблин. Все они божились, что никогда и ни с кем не обсуждали тему портрета — просто не видели в этом смысла. Впрочем, это ничего не значило. Если у похитителя был пособник, и он до сих пор оставался в замке, то вряд ли стал бы афишировать свою осведомленность.
Так или иначе, следственные формальности были соблюдены в полном объеме, и наутро доморощенные мастера сыска двинулись по направлению к Драконьему Кряжу. Шли пешком, потому что от лошадей Хельги отказался категорически: от них больше заботы, чем пользы. Край скудный, кормить толком нечем. Еще, не дайте боги, заболеет какая, — что тогда делать? А нападет кто? И думай тогда, кого спасать, себя или скотину?.. В общем, выслушав полный набор привычных доводов, друзья смирились с неизбежным: облегчить путь не удастся. Оставили карету и упряжку в подарок королю (тот на радостях даже прослезился) и покинули гостеприимный замок.
Дорога вела их на юго-восток, вдоль побережья. Края были незнакомыми, но от услуг проводника «сыщики» отказались. Примерно по тем же соображениям, что и от лошадей. Они привыкли быть сами себе хозяевами. Тем более что и король и придворный маг в один голос уверяли: «Место очень приметное, мимо не пройдете». Причудливого рельефа скалы сами по себе бросаются в глаза, вдобавок в точке исторической победы над драконом установлен мемориальный обелиск с именем героя. Да и люди там живут. Совсем рядом большое село, есть к кому обратиться, если возникнут вопросы. А чтобы те охотнее отвечали чужакам, король снабдил их дорожной грамотой за личной подписью. Бумага гласила: «Подателю сего не чинить никаких препятствий, оказывать всяческое содействие, а также предоставлять стол и кров за счет казны». Рагнар счел последнее дополнение лишним — как-никак они сами не бедствуют, вполне способны себя прокормить. Но король возразил, что дело не в золоте, а в нерушимых принципах гостеприимства. С этим рыцарь, к вящему удовольствию гнома, спорить не стал. Он чтил законы гостеприимства, будучи как субъектом их, так и объектом.
Путешествие вышло не из приятных из-за внезапно испортившейся погоды. Западный ветер нагнал с Океана тучи, полил холодный дождь. Казалось бы, привычное дело: уж сколько им на своем веку пришлось помокнуть — не сосчитаешь. Беда в том, что временами дождь переходил в град. Ледяные шарики величиной с крупную фасолину больно били по головам и рукам. Дурной знак, решил Орвуд. После полудня на море поднялся большой шторм. Тяжелые водяные валы накатывали на берег, лизали его длинными языками, порой перехлестывая дорогу. Меридит, чуть приотставшую, чтобы поправить сапог, едва не сбило с ног оторвавшейся рыбачьей лодкой. Диса успела отскочить в последнюю секунду.
Постепенно ровный пологий берег (Хельги называл его ученым словом «аккумулятивный») перешел в обрывистый — «денудационный». Скалы подступили к самой воде, дорога ушла наверх. Волн можно было больше не опасаться, и дождь начинал стихать. Жизнь вроде бы налаживалась.
Но тут Ильза ни с того ни с сего стала бояться троллей. В таких скалистых местах, уверяла она, непременно должны водиться тролли! Голодные пещерные тролли, которые только и ждут, как бы им закусить мирными путниками! Напрасно близкие убеждали ее, что никто и никогда не встречал этих тварей южнее Дрейда. Страх не всегда удается заглушить доводами рассудка. Девушка дрожала до тех пор, пока в самом деле не накликала беду.
Разумеется, это был не тролль — откуда ему взяться в этих широтах?
А главное, путники уже успели добраться до назначенного места!
Упомянутое королем Бонавентуром село называлось Гавецией, на южный манер. И построено оно было по-южному. Маленькие домишки, то крытые красной черепицей, то серые, плосковерхие, так тесно, ярусами, облепили прибрежный утес, что крыши нижних порой служили двориками верхним. Крутые узкие улочки участками превращались в лестницы. У некоторых построек было только три стены. Роль четвертой выполнял отвес скалы, к которому они были прилеплены, будто бы вырастали из него. Издали все поселение казалось большим, неопрятным птичьим гнездом. Окажись рядом Макс, он назвал бы его «вороньей слободкой», но в языке Староземья аналогичного понятия не имелось, поскольку подобный тип застройки был большой редкостью, характерной исключительно для эттелийского участка побережья.