А Эдуард спросил:
— И что же мы теперь станем делать?
— В трактир пойдем! — не задержался с ответом Рагнар. — Жрать охота! До невозможности!
— А как же невеста? — хихикнул принц.
— Невеста обождет. Есть дела и поважнее.
Орвуд же мыслил практично:
— Нечего нам в том трактире делать. За два дня его наверняка не успели привести в порядок, о хорошей кухне можно и не мечтать. Идемте-ка прямиком к нашему председателю. У него вполне прилично кормят.
Председатель был искренне обрадован и нисколько не удивлен их появлению. Пошли по ложному следу — с кем не бывает? Вернулись изодранные и голодные — обычное дело. Долго ли в горах со скалы сорваться и запасы растерять? К обеду поспели — вот оно и ладно!
А после обеда пришлось держать новый совет: как быть теперь, где искать невесту? Если пастух не наврал вторично, колдун увел ее в Гавецию. Значит, надо опросить всех окрестных жителей, вдруг кто-то что-то заметил? Сегодня денек отдохнем, а завтра пойдем по дворам — так решили наемники. Но председатель внес свои коррективы. Негоже таким важным господам понапрасну ноги бить. Сами к ним придут и люди и нелюди и все как на духу расскажут, кто что видел.
Надо отдать ему должное, при всем своем снобизме, председатель оказался отличным организатором. С раннего (по мнению Хельги, слишком раннего!) утра перед зданием сельской управы уже собралась длинная очередь. Внутри для высоких гостей были установлены резные скамьи и массивный дубовый стол под малиновой скатертью, приготовлены бумага, чернила и перья.
— Я так подумал: раз вы грамотные, может, оно пригодится, — простодушно пояснил председатель. — Да и солиднее так-то. У нас народ ученых уважает, так пусть сразу видят, что вы не просты. Бояться станут — больше скажут.
— Логично, — согласился Эдуард. — Моему папаше понравилось бы.
Дело шло споро. Опрашивали одновременно семерых: по одному на нос, и Рагнару с Ильзой одного на двоих. Они сами так решили, работать вдвоем, чтобы ненароком чего не напутать. Сначала, пока на очереди были селяне богатые и важные, с центральных улиц, опрос результатов не давал: ничего подозрительного не встречали, никого чужого не заметили. Но потом пошел народ с окраин — сразу стало веселее. Нашлись те, кто видел и сурового господина в сером, и сонную молчаливую деву, что была при нем. Правда, описания давались противоречивые. Одни говорили, что господин был чисто выбрит, другие разглядели у него усы и бородку. Одни сочли деву стройной, другие — дородной, одни — юной, другие — в летах.
— Что за народ! — ворчал Эдуард. — Могли бы знать свою собственную принцессу в лицо! Вот у нас в Ольдоне…
— У вас в Ольдоне тебя родной папаша в лицо не признал! — осадила сильфида жестоко. Она не любила его «королевские замашки».
Бедный принц обиженно умолк.
Свидетели при всем разнообразии мнений сходились в одном: те двое ушли на юг, вдоль побережья. В Эттелию направлялись, не иначе. Больше таким путем идти некуда.
В общем, цель была достигнута: нужные сведения получены, дальнейший маршрут поисков определен. И сделано это было весьма оперативно — за день управились, спасибо почтенному председателю!
— Уважаю бюрократию, — похвалил Эдуард, — есть от нее несомненная польза!
— Только Максу об этом никогда не говори, — посоветовал Хельги, припомнив что-то свое, — он тебя не поймет!
…Для Аолена настали беспокойные дни. Никогда прежде ему не доводилось выступать в роли няньки. Уж на что в свое время казался изнеженным и неприспособленным к жизни Эдуард, новые спутники и его превосходили на целую голову!
Только теперь Аолен начинал сознавать: все его прежние знакомые — и принц ольдонский, во дни отрочества, и Улль-Бриан, кузен Рагнара, и даже незабвенный Бандарох Августус были, в сущности, вполне нормальными парнями. Слабыми и жалкими они выглядели только в сравнении с теми, кто был рожден для войны, кто с детских лет привык не жить, а выживать в самых невозможных условиях. Слишком высокая планка была поставлена для них, немудрено, что им было трудно до нее дотянуться. Они были не воинами, а обычными существами, как и большинство на этом свете, — только и всего.
Иное дело — юные Годрик со Спуном. Эти двое оказались особенными. Аолену таких еще не приходилось встречать… Впрочем, нет, приходилось. Но не среди людей, а среди собственных соплеменников, как ни парадоксально было это признавать.
Оба юноши — и благородный принц, и его простоватый друг детства, были прекрасно образованны (если на то пошло, лучше, чем тот же Хельги с его однобоким увлечением историей естественной и дремучим невежеством в области истории как таковой и прочих гуманитарных наук). Оба рассуждали о возвышенном и прекрасном не хуже любого эльфа. Оба владели изящными искусствами: умели музицировать, слагать вирши, писать акварели и танцевать менуэт. При этом слуга лишь немного отставал от господина, хотя и манеры его порой выдавали простонародное происхождение, и сам он честно признавал, что выучился всем этим премудростям не по своей воле.