– Доктор сказал, через месяц, а то и два. – Голос дворецкого преисполнился уныния. – А в доме гости!..
– Это, кхм, и впрямь очень несвоевременно, – сказала я, переглянувшись с мужем. – Кстати, кто из девушек пострадал?
Надеюсь, нахалка Энни?
Вслух я, разумеется, ничего подобного не сказала. Однако по мелькнувшей на губах Этана улыбке нетрудно было догадаться, что мысли мои тайной для него не стали.
Трудно быть женой полицейского!
– Энни Гастингс, – оправдал мои надежды дворецкий, и сожаление мое сменилось тайным злорадством.
– В деревне наверняка найдутся девушки, которые не прочь подработать, – заметила я вежливо.
Все-таки Питер с Маргарет приняли нас очень приветливо, не хотелось бы им лишних проблем.
Худая физиономия Далтона стала еще печальней, вокруг рта залегли горькие складки.
– Боюсь, это не все плохие новости, мэм.
– Неужели? – Этан отложил газету.
Дворецкий переступил с ноги на ногу и тяжко вздохнул. При его обычной манере держаться каменным истуканом это приравнивалось к рыданиям с выдиранием волос.
– Я бы никогда не осмелился заговорить, сэр, – глухо сказал он наконец, чуть склонив голову, – не будь вы членом семьи.
Лицо Этана поскучнело. Перспектива нового витка семейных дрязг, прямо скажем, энтузиазма не внушала.
– Вот как?
– Да, сэр! – Дворецкий вздохнул и закончил удрученно: – Хотя нам все равно пришлось бы поставить в известность власти. Так что ваше присутствие оказалось очень своевременным.
Этан пригладил волосы рукой и откинулся в кресле.
– Только не говорите, что вы недосчитались скатертей или припасов в кладовой.
Нам очень повезет, если этим ограничится. Но, судя по настрою дворецкого, вряд ли.
– Горничная пострадала по чьему-то злому умыслу? – предложила свой вариант я.
Наверняка Этан был не единственным, кому эта прыткая особа строила глазки. Какая-нибудь обиженная жена или невеста могла ей отомстить.
Брови Далтона удивленно дрогнули, и он покачал головой.
– Нет, мэм. С Энни произошел несчастный случай, в этом нет сомнений.
Должно быть, вид у меня был достаточно скептичный, поскольку дворецкий пустился в объяснения:
– Она поскользнулась на льду. Дети носили воду, чтобы залить горку, и расплескали. Они уже наказаны.
Я задумчиво кивнула. Был ли это несчастный случай или умышленное вредительство, зачем мне докапываться до истины? Пусть останется на совести детишек.
Дворецкий тем временем стиснул руки в белых перчатках и сообщил, трагически понизив голос:
– Вы правы, сэр, кое-что пропало. Я недосчитался части сервиза времен королевы Анны.
Губы Этана сложились так, будто он собирался присвистнуть и лишь в последний момент сдержался.
– Так-так-так. Сервиз дорогой?
– Очень. Это фамильная ценность, сэр. Серебро с эмалью, к тому же в очень хорошем состоянии.
На последних словах в голосе слуги прозвучала явная гордость, как будто именно он на протяжении двух с лишним веков отвечал за сохранность семейного достояния Кларков.
Этан налил себе еще кофе и приступил к расспросам.
– Можете точно сказать, что похищено?
– Конечно, сэр! – Дворецкий оскорбленно вскинулся. – Исчезли столовые предметы на две персоны: ложки, вилки и ножи. Когда я начищал серебро, перед зимним солнцестоянием, все было в целости.
– На две персоны, говорите? – переспросил Этан. – Из сервиза на шестерых?
– На двенадцать, сэр, – поправил дворецкий с достоинством. – Полный набор: сахарница, кофейник, чайник, молочник, масленка, десертные вилки, чайные ложки, а также столовые ложки, вилки и ножи.
Мы с мужем переглянулись. Почему же вор не забрал все?
– Из всего этого вор позарился только на малую толику? – озвучила я наши сомнения. – Почему?
– Не могу знать, мэм. Возможно, надеялся забрать остальное впоследствии?
Я покачала головой, а Этан проговорил задумчиво:
– Странно. Нетрудно ведь сообразить, что кража обнаружится не позднее Рождества, когда на стол выставят лучшую посуду.
– Вам виднее, сэр.
Этан потер лоб.
– Кто-нибудь из прислуги отлучался надолго?
– Сложно сказать, сэр. Видите ли, горничные и кухарка у нас приходящие, а садовник с семьей живет в бывшей привратницкой. Ночую в доме только я.
Этан хмыкнул.
– Я подразумевал поездку на день или два. Вряд ли такую ценность могли продать в Блэквуде.
– Разумеется, нет! – воскликнул дворецкий уязвленно. – Я уверен, что никто из обитателей Блэквуда и пальцем не прикоснется к… ворованному.
Последнее слово он произнес с таким отвращением, с которым раньше, должно быть, упоминали прокаженных.