– И как мы будем искать здесь нашу призрачную незнакомку? – осведомился он хмуро.
Две промашки кряду – с поиском дороги и версией о причастности детей – привели его в дурное расположение духа.
Надо усмирять дракона, пока он не начал пыхать огнем.
– Дорогой, – сказала я мягко и положила ладонь ему на плечо, – ты ведь говорил, что Джозеф был единственным сыном?
– Ну да, – нахмурился Этан, пытаясь сообразить, к чему я клоню. – У Годдфри Кларка родилось двое детей: сын Джозеф и дочь Джозефина, моя бабка.
– У бедняги было скудное воображение, – оценила я, кашлянула и задала второй наводящий вопрос: – А как насчет другой родни?
– У Годдфри не было ни братьев, ни сестер, – покачал головой Этан и тут же хлопнул себя по лбу. – Проклятье! Я сегодня туго соображаю.
Я тактично промолчала.
– Ищем женские портреты нужного периода, – продолжил Этан с проклюнувшимся азартом. – Получается, на них может быть либо моя бабка, либо одна из жен Джозефа. Других женщин в семье в то время не было.
– Одна из?..
Неужели старый Джозеф был Синей Бородой? Тогда в подземельях дома спрятаны тела его несчастных жертв…
Я хмыкнула про себя. Ну и ну! Кажется, у меня разыгралось воображение. Хотя все эти бесконечные переходы и заброшенные комнаты любого заставят искать вокруг клады или, на худой конец, трупы.
– Джозеф Кларк был женат дважды, – пояснил муж, прохаживаясь вдоль картин. – Первым браком – на Элфреде Уилфрид, леди из очень старинного, но обедневшего рода, а вторым – на Оливии Вуд, актрисе кабаре.
Я вытаращила глаза.
– Серьезно?!
Этан усмехнулся.
– Вполне. С отцом и сестрой он рассорился как раз из-за второй жены. Кстати, вот и она.
Он остановился у портрета, который разительно отличался от остальных. Во-первых, его никак нельзя было назвать любительской мазней. Во-вторых, эта яркая зеленоглазая блондинка не имела ничего общего с непримечательными внешне Кларками. Тафта богатого изумрудного оттенка облегала точеную фигуру, а корсет платья был расшит золотом. На шее и в ушах красавицы сверкали изумруды.
– Хороша, – признала я не без доли женской ревности. Сама я даже в лучшие свои дни не была и вполовину столь красива. – Только как ее угораздило стать призраком?
– Ты уверена, что это она? – почесал бровь Этан, скептически разглядывая свою… двоюродную бабку? Представить молодую красавицу чьей-то бабкой не выходило при всем желании.
– Давай найдем остальных, – покладисто согласилась я. – Кажется, это Джозефина, твоя бабушка?
У леди на портрете были знакомые серые глаза, узкие губы, внимательный и серьезный взгляд… В мужской версии все это не лишено было определенной привлекательности, женщину же делало откровенно невзрачной. Строгое темное платье и прическа волосок к волоску очарования ей не добавляли. И все-таки чувствовался в этой юной еще девушке – на портрете ей было от силы лет двадцать – тот стержень, который позволяет многого добиться.
Этан кивнул, не отрывая взгляда от картины.
– Странно видеть ее такой молодой… Но это, несомненно, она.
– И это явно не наш призрак, – хмыкнула я. – Ни малейшего сходства.
Муж поднял брови.
– Я даже не сомневался. Но как можно судить о сходстве? У призрака ведь не было головы.
– Дорогой, – рассмеялась я, – только не говори, что мужчины узнают женщин по глазам!
– Конечно, нет, – парировал Этан, усмехаясь, и взял меня за руку. – По улыбке. Кстати, вот и Элфреда.
М-да. Первая жена Джозефа красотой не отличалась. Ей недоставало красок, как цветку, который вырос без солнца. Дорогое платье лишь подчеркивало невзрачность лица, бескровные губы и тусклый цвет волос. Вид у нее был испуганный, в переплетении пальцев читались мольба и скрытая боль.
– А ведь обычно художники стараются польстить заказчику, – пробормотала я. – Бедняжка.
Сдается мне, Джозеф Кларк и в юности не отличался добротой и тактом, и вряд ли жизнь его невзрачной жены была приятной.
Этан понимающе вздохнул.
– На этом браке настоял прадед. Старая кровь, влиятельная семья… А Джозеф в те времена мечтал о политической карьере.
– Не сложилось? – прокомментировала я с тайным злорадством.
Не то чтобы мне претили браки по расчету, по-своему это разумно и честно. Другое дело, когда супруги вдруг начинают требовать от своей половины чего-нибудь эдакого, договором не предусмотренного. Скажем, у тихой мышки – стать светской львицей, у дурнушки – внезапно похорошеть, а у ловеласа – хранить верность. Ничего хорошего из этого, разумеется, не выходит.