– Именно таково! – подтвердил тот энергично.
– Тогда не будем терять времени. Надеюсь, вы знаете обратную дорогу?
Я с трудом сдержала смешок. Пожалуй, вместо «разговоров» с призраками следовало бы поискать в библиотеке карту этого милого местечка.
– Конечно, – закивал Макбрайд. – Я… э-э-э… делал пометки.
Он продемонстрировал нам извлеченный из кармана мел.
Этан кашлянул.
– Очень, кхм, предусмотрительно, мистер Макбрайд.
– Профессия, знаете ли, обязывает, – сверкнул улыбкой тот. – Нам, клеркам, приходится быть осторожными.
– Ну да, ну да, – закивал Этан, насмешливо прищурившись.
Видно было, что в «банковского клерка» он, как и я, не верил ни на пенни.
– Тогда не будем откладывать! – предложил Макбрайд таким тоном, словно речь шла об оглашении завещания его богатого дядюшки.
Этан нехотя кивнул. Кропотливый обыск – а мой дорогой муж не способен делать что-то без подобающей тщательности – отнимет массу времени и вряд ли принесет хоть какие-то плоды.
– Я пока загляну на кухню, – быстро сказала я. Надеюсь, мне удастся найти дорогу. – Хочу обсудить с кухаркой рождественский пудинг.
– Конечно, дорогая, – сказал муж, бросив на меня выразительный взгляд.
Его немой укор я проигнорировала.
Вынуждена признать, что моя версия оказалась ничуть не состоятельнее версии Этана.
Тогда кто же, черт побери, украл эти ложечки?!
План был хорош. Сначала восхититься чистотой и уютом кухни, потом похвалить вчерашний обед, далее посетовать, что мне долгие годы пришлось обходиться без настоящего пудинга, – и дело в шляпе. Сердце (а главное, язык) любой альбионской кухарки завоевать похвалой нетрудно.
Вот только миссис Чемберс на приличную альбионскую кухарку походила не больше, чем ее чугунная сковорода – на изящную фарфоровую чашечку.
Я даже приостановилась на пороге. Загляделась на священнодействие, которое творилось у меня на глазах.
Кухарка негромко напевала, и ее грудной голос будил в душе что-то щемящее. Обнаженными до локтей смуглыми руками она месила податливое тесто. И было в этом действе нечто тревожащее, почти непристойное… Быть может, подпрыгивающая от каждого движения крепкая грудь, не скованная никакими бюстье? Капля пота, стекающая по шее? Манера облизывать крупные губы?
Волосы спрятаны под тюрбаном, оставляя открытой крепкую шею с коралловыми бусами. На высокой скуле – мазок белой муки. Босые ноги переступают по каменному полу в такт песне. Запахи кардамона и мускатного ореха кружат голову…
– Вы похожи на мамбо, – выпалила я раньше, чем успела подумать.
Сомнительный комплимент, прямо скажем.
Кухарка подняла голову и отряхнула руки.
– Так называли мою прабабку, пока она не предала законы колдуний.
Я моргнула. По правде говоря, о темной магии я знала немного, и это заставляло меня теряться в догадках. Чем мамбо могла нарушить законы вуду? Помогала сироткам, переводила бабушек через дорогу, жертвовала на церковь?..
– Она влюбилась в белого человека, – ответила она таким тоном, будто это и впрямь было страшнейшим из преступлений. – И родила ему ребенка.
Я не удержалась от любопытства:
– Что стало с ней дальше?
Кухарка потянулась к кухонному ножу, который по праву стоило бы называть тесаком, и одним ударом располовинила вилок капусты.
Очень, кхм, впечатляло.
– Они жили как муж и жена, – ответила она сухо. – Пока он не умер. А потом его белая жена сказала, что дом и деньги достанутся законным детям. И велела ублюдку и его матери убираться.
Прямо холодок по спине.
– Чем все закончилось? – Лишь начав говорить, я обнаружила, что в горле у меня пересохло.
Кухарка сверкнула глазами.
– Моя прабабка разозлилась. Разозлилась так сильно, что прокляла свою обидчицу и ее потомков… – Она усмехнулась и закончила буднично: – Вскоре их богатый дом сгорел, и все они погибли в огне. Но прабабка тоже умерла. Она ведь была отступницей, духи лоа покарали ее.
Интересно, какова доля правды в этом страшном рассказе?
– А ваша бабушка?
Кухарка пожала плечами и сняла с крюка доску.
– К тому времени ей уже стукнуло шестнадцать. Она свободная была, так что поплакала немного и пошла горничной в одну богатую семью. После хозяйка вышла замуж за мистера Годдфри Кларка да и увезла ее с собой. Хозяйке на чужбине несладко было, муж у нее тяжелый был человек.
Она рассказывала и одновременно ловко шинковала капусту. Не знаю, как насчет заклятий, а с ножом эта женщина обращаться умела.
Я хмыкнула и прошла вперед. Отодвинула стул. Села.