— Нет, почему. Часть преступлений совершила она, а часть он. По системе взаимозачетов. Она для него убила брата, а он для нее своих любовниц. Как?
Глаза Димы сверкнули безумием. Еще минута, и он овладел бы мной прямо на улице. Кажется, именно в роли следователя я его особенно возбуждала. Но никакого профессионального чутья. Голова занята только мной! Мелочь, а приятно. Я готова была выполнять за Диму всю черновую работу.
— Думай, что говоришь, — сказал он как-то особенно томно. — Хотя бы изредка думай.
Вот именно. Превратили меня в квартирантку в собственном доме, лишили мужского внимания, заставили заниматься чужими делами и хотят при этом, чтобы я еще и думала.
Я и так очень стараюсь. Из кожи вон лезу — вот уже вертится что-то такое важное. И никак. Как говорит моя Анна: «Не выходит каменный цветок».
— Дима, давай так договоримся. Ты скажи, кто из родственников тебе всего ближе, а остальных уже будем подозревать и обрабатывать. А то еще поссоримся на нервной почве. Как, например, бабушка?
— Нет, это невозможно. — Дима закрыл лицо руками и не потому, что я показалась ему ослепительно красивой, а из-за того, что я снова посягнула на святое.
— Но она же тебя обижала в детстве? Мисс Фурия? Мисс Гарпия? Так давай сомкнем наши ряды, и я отдам ей свитер. Хотя старушка неплохая.
— О-о-о-о! — Так стонали Яшины мамонты, когда случилось всеобщее потепление.
— Не хочешь бабушку, есть другая гениальная идея. Это Миша!
— Все!
Глаза у Тошкина медленно вылезли из орбит и тут же вернулись обратно. Он впал в ступор и отказывался понимать обращенную к нему речь. Что-то из списка родственников оказалось выше его сил.
— Вот, например, за что могли убить Федора? Если по большому счету? Дима, не отворачивайся. Я тоже читала «Гамлета», это другая история. Более примитивная. Или ты считаешь своих родственников существами высшего разума? Нет? Ну вот, Федора могли убить из-за денег. Элементарно. Какой-то кредитор узнал, что он хочет смыться, и спас свой капитал. Логично? Логично. Так почему не Миша?
Очень хорошо, что Тошкин от меня устал. Если я сейчас аккуратненько посажу Мишу под стражу, то о моем позорном поведении вообще никто никогда не узнает. А если Ира позволит себе сболтнуть лишнего, то кто ей поверит? Кто поверит жене серийного убийцы?
— Дима, ты поцелуешь меня потом, — сказала я, а муж очень удивился. В его глазах я выглядела прямо как Вольфганг Мессинг, читающий мысли на расстоянии. — А сейчас мы пойдем уточнять список Фединых кредиторов.
— Куда? — очнулся Дмитрий Савельевич, обретая разум. — Куда?
— К Дине! — торжественно объявила я. — Кроме того, она тоже могла проследить за Федором, который вылез из воды и поехал домой. От вида Кати ее могло стошнить настолько, что она не побрезговала и убила предателя Федора.
— Стоп! — что есть силы заорал Тошкин. — Ты напоминаешь мне Людочку Кривенцову. Рот не закрывается…
Вот и представился случай заехать мужу в физиономию. Я собрала пальцы в кулак и, аккуратно прицелившись, приложилась к левой скуле. Дима ойкнул и пошатнулся. Мало ли с кем сравниваю его я! Но — не вслух. Не вслух.
— Прости, пожалуйста, — вполне мирно сказал он и потер щеку. — Но почему у Дины должен быть список кредиторов?
— Ну люди же общались. Она же его невеста. Ты и впрямь как маленький.
— Да при чем здесь кредиторы? — удивился Дима. — Может, он вообще жив?
— Давай исходить из того, что он все-таки мертв. Потому что к хорошему быстро привыкаешь.
А у Дины нас ждало разочарование. Точнее, меня. Список кредиторов включал в себя практически всех членов этой большой семьи, а также их приятелей, сослуживцев и просто знакомых. Взнос Миши был разве чуть больше других… Неужели из-за этого «чуть» стоило так заводиться?
Глава 20
— Гену надо отпускать, — сказала я, когда мы вернулись домой. — Он невиновен. Мне так кажется…
Дима мелко закивал и быстро скрылся в ванной. Похоже, что сегодня он был настроен весьма решительно, и меня ждала бессонная ночь. Как неудачно! И это как раз тогда, когда я почти вышла на грань. До разгадки оставалось совсем чуть-чуть. Нужно только расставить все точки над «i». Я отворила дверь кабинета, изгнала негодующего Яшу и грозно обратилась к Аглаиде Карповне:
— Почему это вы решили, что я знаю, где труп, и никому не говорю?
— А?
Она легонько отшатнулась и втянула голову в плечи. В сумерках здорового молодого дня она казалась совсем старой, несмотря на стрижку, подтянутую фигуру и склонность к морковного цвета, губной помаде. Совсем старой — испуганной, сгорбленной, трясущейся и не такой уж экстравагантной. В теплом махровом халате Аглаида Карповна была больше похожа на бабушку льва Бонифация, чем на Екатерину Вторую накануне заката.