Я не перечил — пускай себе говорит.
Тендер на подброс меня в Уондсворт Джимми Фоли выиграл по двум причинам. Во-первых, ему легко стырить тачку, чтоб нам доехать. Раз уж сам я только-только вышел из тюряги, вляпаться по новой из-за мелочовки мне ой как не хотелось, приходилось кататься на автобусах, только в Уондсворт автобусы не ходят, будешь ждать — век не дождешься. А слямзит тачку Джимми, и нас тормознут — судье скажу, что не виновен, Ваша Честь, за руль не садился, думал, все законно, максимум двушник, да и то вряд ли.
Вторая причина в том, что когда Господь раздавал мозги, Джимми оказался в очереди первым с конца. Он предпочитал выполнять, что ему говорят, чем это самое думать — да ну его, только ухи ноют. Одно время он сильно затосковал, когда его из-за меня малость подстрелили, но потом повеселел и снова стал свой в доску парень. Короче я звякнул ему, и мы погнали в Уондсворт.
Брать бирку «ГОСТЬ» было как-то странно. Тебя пускают, потом вдруг выпускают — не привык я так. Да и приехал не в «луноходе» вонючем.
Тюремщики на меня вылупились.
— Чтоб я сдох, если это не Беркетт-359, - вякает раздолбай при рамке у ворот.
— Для тебя — мистер Беркетт, солнышко, — отвечаю, — и дури на мне нет, так что нечего меня лапать — тут ты своего кайфа не словишь.
— В нашем учреждении мы не производим нательный у посетителей, если нет оснований для подозрений. Поскольку вы никогда не приезжали к нам в этом качестве, вы не можете об этом знать, вот и все.
— Вот и впускай, твою так.
Мы прошли через эту хреномудию, вынули все из карманов, потом сняли куртки и сунули их в аппарат. Надо же, ни винтарей, ни даже чешского пластида не оказалось. Запускают десятками, бегло щупают — вот и вся безопасность. Вышли из сторожки, потом через двор — в главный корпус.
Подошли к столу в предбаннике, за столом — надзиратель. Говорит: «Чтоб я сдох, если это не Беркетт-359!»
— Чтоб я сдох, если это не офицер Мудак, — говорю. Маддок его фамилия, по-нашему, значит, Мудак. Вообще-то, не вредный мужик был, курево подгонял недорого, когда им за сверхурочные срезали.
Сказали нам номер стола, а после полдня прождали, пока Слип изнутри не вывалился.
— Во, блин! — орет.
— Во, блин! — ору.
— Во, блин! — орет.
И так без конца.
— А это Джимми, — говорю, — тоже гость-в-жопе-гвоздь. Свистнул «Астру», подвез.
— Джимми!
— Мужик!
— Тебе чего из буфета, Слип?
— Четыре «Твикса», два яблока, три чипсов, четыре галеты, один «Марс», три чая, два кофе.
— Думаешь, больше тебе не схавать?
— Пока хватит, а то, бывает, и сорок минут не дают.
Мы сели, а Джимми погнали за жрачкой. «Ты аккуратней там с волонтётками этими, — говорю, — облапошат за милую душу, как завидят, кто к ним пожаловал, дурья твоя башка». У Джимми пунктик на них, с пол-оборота заводится.
— Ну, как делишки, Слип? — интересуюсь. Не раздобрел вроде — видать, собрался весь срок отмотать, к тюремной жратве не притрагиваясь.
— Да все путем. Переводят в Хайпойнт, говорят, недельки на две, может, восемь.
— Сраная это дыра Хайпойнт, мотай в Даунвью или в Маунт, Слип. Хайпойнт — дырища говенная. В Маунте тебе и жрачка получше, там рис с горохом — пальчики оближешь.
— Говорят, Лестер Пигготт в Хайпойнт перебрался, выходит, там не так уж и плохо.
— Ну да, а выскочил в воскресенье; ты слыхал, чтоб нормальный мужик из тюряги в воскресенье выскакивал? Хотя, понятно, у него конюшня в двадцати милях, так что ему рядом, а у тебя нет, так что тебе и мазы нет. У тебя ж нет конюшни где-нибудь под Ньюмаркетом, про которую ты помалкиваешь, а, Слиппи?
— Твоя правда, брат. И все же мне — туда.
— Тогда, только в корпус Д. Маленький, уютный, да и режим сносный. Говорили, прикроют, но вроде бы пока на месте. По субботам отпускают в забегаловку рыбы с картошкой пожрать, а заодно можно и в пивную.
— Слышь, Ники, говорят, в Спринг-Хилле по субботам, ближе к ночи, в бандитский блок харч по заказу из китайского ресторана несут, нет, ты представляешь?
Мы б и дальше судили-рядили про тюрьмы, да про режим — дело житейское. Но помешал Джимми — притаранил из буфета жратву.
Подначка моя в точку оказалась.
— Вот ведь жулье поганое, — говорит, — старые курвы на два пенса нагрели на кофе, а потом пытались на сдаче околпачить, ну кошелки драные. — Джимми был на этом свете единственный, кого можно было завести насчет этих теток. Без осечки работало.
8
Речь идет о Женской добровольной службе — WVS (созд. В 1938; с 1966 — Женская королевская добровольная служба-WSRS). Во время Второй мировой войны участвовала в противовоздушной обороне, в мирное время — помощь населению при стихийных бедствиях и т. п., в т. ч. и общественная работа в тюрьмах.