— Шэрон, а где Рамиз? Он мне срочно нужен поговорить.
— Улетел к своему дяде в Бирмингем, Ники. На неделю. Только это секрет. Убрался от греха подальше.
— Скажи ему, пусть позвонит мне, нам надо встретиться.
— Я передам. А ты как, в порядке? Ты ведь заедешь, расскажешь нам, как и что? Или ты хочешь, чтоб я заехала?
— Лучше я сам приеду, Шэрон, повидаю мамашу. А Говносос будет?
— Он работает в вечернюю смену.
— Ну так я завтра заеду. Да, кстати, это ведь ты присматривала за моей хатой, пока меня не было?
— Да чего там, Ники, пустяки это.
— Увидимся.
Нам всем нужно было поговорить. Я позвонил Ти-Ти.
Позвонил в чингфордский ДУР и говорю:
— Мне б Ти-Ти.
— Его нет, — отвечают.
— А где он?
— Офицер Ти-Ти ведет наблюдение. А кто это, простите?
— Скажите, Ники. Скажите, срочно.
Пятью минутами позже прорезался. Видать, наблюдение его было в сортире.
— Ники, — говорит.
— Ти-Ти, — говорю.
— Ники, я слышал, ты был на Ямайке. И что ты мне привез? Ганжи ямайской мне привез, а?
Скоренько он прознал, что я на Ямайку ездил.
— Надо поговорить. Чтоб ты и я, и другие тоже.
— А в чем дело?
— Только срочно. Пока всех нас прямиком на тот свет не наладили.
— Может, ты хотя бы намекнешь, о чем речь?
— Не-а. Я хочу сказать только одно: нам нужен серьезный разговор, обсудить надо, как и чего. И еще: я хочу знать, сам-то ты честный коп, или как? Речь-то ведь идет об оборотнях в вашем ДУРе и вообще, короче, мне надо знать, сам-то ты честный, а, мужик?
Я хотел выяснить, берет он на лапу или нет, и не нашел ничего лучше, как спросить его самого. Этот Ти-Ти не растерялся.
— Ничего себе, — кричит, — да какого хрена! Я — офицер полиции!
— Снял бы шляпу, да нету. Мне понадобятся свидетели, причем и из вашего брата, только чтоб не по уши в дерьме. Для начала позови Джорджа Маршалла, он подойдёт.
— Ах ты ублюдок несчастный, да какого хера ты тут…
— Заткнись, чувак, — я был не в настроении лаяться. — Джордж — это раз, и приводи еще одного коппера, о котором знаешь, что не продаст. Тут нужен такой чистоплюй, чтоб на рыле ни пушинки.
— Я приведу Карен Мохаммед. Причем я заранее категорически исключаю любое…
— Ладно, ладно. Со мной будет целая толпа — кто-то уже примешан, другие — скоро будут. Ты не возражаешь?
— Да нет, ради бога, если, конечно…
— Я еще хочу позвать кого-нибудь из окружного Совета, кто смыслит в этом деле.
— Из Совета!
— Ну да, и может, бабу какую из газетки.
— Ты что это задумал, ублюдок ты эдакий?
— Да это мне, чтоб задницу прикрыть, к тому ж, в этой газетке такие смачные телки работают. Еще, может, позову кого-нибудь из Пробации…
Я уже думал об этом, хотел прикрыть и этот фланг тоже.
— Из Пробации! А эти на кой хрен тебе нужны — с них толку, как с козла молока.
— Позову этого Энди, пускай хоть на пару часов делом займётся, чем самопальное пойло гнать. Кстати, хочу предупредить, старик: будет предлагать — не пей, ни за что не пей. Я как-то забрел к нему, принял стакашек. Через двадцать минут скакал зеленым чертиком.
В разговоре наступила пауза.
— Я не стану тебя спрашивать, что это все значит, — говорит Ти-Ти, — наверное, что-то и в самом деле важное. А где состоится это наше высокое собрание?
Вот тут все с ним стало мне ясно, как божий день. С одной стороны, он подозревал, что все это фуфло, и я его накалываю, а, с другой, — чем черт не шутит — вдруг у меня для него какие-то расчудесные новости, и ему светит повышение, никаких тебе ночных смен, да и накладные пощедрее.
— В столовке Виппс-Кросса.
— Чего?
Пивом в больничной столовке не торговали, для такого собрания оно, конечно, минус. Но зато удобно — для всех наших амбулаторных и тех, кто на физиотерапию ходит. Сам я бывал там чуть не каждый день с тех пор, как выписался, окромя тех дней, что был на Ямайке, а после Ямайки мне это еще больше понадобилось. Джорджу, Рамизу и Дину физиотерапия тоже не помешает, это уж точно. А картошка жареная в этой столовке просто пакостная. Может, захотят купить у меня немного кофе «Синие горы» — хоть десертом больных порадовать. Кто его знает.
— Короче, тащи свою Карен, и чтоб никому ни звука, ни единой душе, ты понял меня, понял? Речь о серьезном преступлении, очень серьезном, если я все правильно понимаю. Прознают не те, кому надо, и мы с тобой оба трупы. Оба, слышишь?
— Я слышу все, что ты говоришь, Ники, только это все как-то неординарно, и если вдруг что…
— Столовка Виппс-Кросс, четыре ноль-ноль, понедельник, — говорю. И шмякнул трубку.