Гребаный сержант Грант знал слишком много, и это его погубило.
И никто не донес на них. Каждый дорожил своей шкурой. Округ был полностью под их контролем.
Был.
Легавые понимали, что к четвергу все приготовления нужно закончить. Проследить, кто с кем и когда, наладить прослушку. Ну и — на всякий случай, чтоб они больно долго не раскачивались — в среду мы им малость подмогли, намяли бока Мики. Просто чтоб его дружкам было о чем на другой день базарить.
Если подумать, то, как все это было «предотвращение совершения преступления», нас могли бы даже и наградить. Помогли, мол, Старине Биллу водворить в Уолтемстоу Закон и Порядок — чтобы можно было снова мирно тырить тачки, прямо как в старые добрые времена. Это я не про себя, конечно, я-то обещал Норин, что брошу это занятие.
Вечером пришел домой, принял душ, чашку чая выпил. Сторожа мои сегодня снова на месте были. Прилег на кровать и пару минуток подумал. Прикинул, что и как. Боюсь? Еще как, блин, боюсь, вот-вот в штаны наложу.
Проглотил кусок тоста и обратно на стадион — чтоб не опоздать к представлению.
Вниз по Хоу-стрит к колокольне, вверх по Чингфорд-роуд и через эстакаду. Ехал я медленно. Стадион было видно издалека — весь в лампочках; может, как раз для того, чтоб работяги, добирающиеся до дому по Северной Кольцевой, сказали: «Ух ты! Чего это там?» и потянулись, как мошки на свет. Вовсю пылал огнями и «Чарли Чан» — любимое место сборища рейверов. Парковка напротив стадиона стала заполняться тачками, микроавтобусами, народ перебирался через оживленную трассу. Из Эссекса, должно, понаехали — не привыкли к здешнему движению. Не перебегают, а идут себе вразвалочку, никакой спешки. Скоро уже собачки побегут, так что ать-два не зевай и не высовывайся. Я не торопясь зашел внутрь.
Я остерегся торопиться еще и потому, что в штанину у меня было засунуто что-то, что после могло пригодиться. Маленький сувенир, который я привез с Ямайки — выменял в деревне на пару треников. Длинное, закругленное, светлое лезвие. Мачете. Я хранил его завернутым в тряпку. Странно, но ребята у металлодетектора в аэропорту не обратили на него никакого внимания. Может, посчитали за перочинный ножик.
Из тряпки я его доставать не стал, иначе и порезаться недолго. Только идти теперь приходилось медленно, осторожно. Держи его при себе, браток, никогда не знаешь, где придется срубить пару бананов.
Заплатил за вход, получил программку и осторожно прошел на главную трибуну. Решил пройти через бар-ресторан «Укромный уголок», вроде как потихоньку внедриться. Поднялся по эскалатору и затесался в толпу.
Уж и не знаю, откуда здесь такая компания. Своих, из Уолтемстоу или Чингфорда, не видать. Бабы все как на подбор блондинки. Мужики все в теле, ни одного тощего. Турок — раз-два и обчелся, других азиатов нет, и совсем нет черных. Едят и пьют в свое удовольствие. Нажрутся и давай заполнять карточки в тотализатор. Не самая лучшая подготовка, судя по тому, что я слыхал, ну да они о том, что я слыхал, чаще всего и понятия не имели. Ну вот, начали делать ставки. Кое-кто изучает список участников. Пустая трата времени. Если хозяева захотят, чтоб собака не пришла первой, ей просто добавят в миску с «Чаппи» малость ларгактила. Все. Никакого азарта, спокойная ручная псина. Многие, правда, так налакались, что уже не заглядывают в список, вообще никуда не заглядывают и ставят просто от балды, может, на номер своего дома.
Из динамиков льется милая музычка. Бадди Холли, Нил Сидака — еще бабушки наши слушали. На стадионе людей полно, всех возрастов, но против бабкиной музыки никто не возражает. Вот чудаки. Качают в такт башкой — типа балдеют, а запусти им сейчас пятерню в карман — не заметят.
Выпил кофейку и пошел в другой бар. Не будем торопиться, «Эскот-Сюит» подождет. Там сейчас микины дружки небось только о нем и говорят. Постоял в уголке, позырил на забег. Смотреть в зеркало, как у тебя борода растет — и то интереснее.
В фаворитах, похоже, числилась псина под номером три. «Ну давай, Третий, Третий, Третий!» — надрывалась рядом блондиночка. Похоже, не только думала, что собака ее через стекло услышит, но и не сомневалась, что та знает свой номер. Но псина пришла-таки последняя — нажралась, наверное, ларгактила. Блондиночка сразу посмурнела и решила залить тоску «Спуманте».
Я вышел наружу. Половина Уолтемстоу и Чингфорда работала на собачьем стадионе. Половина моего школьного класса за барной стойкой или с подносом, и все окликают: «Эй, Ники!», «Как дела, Ники?» Но никого из наших почему-то не взяли работать с наличкой или в кассах тотализатора, почему — непонятно. Я вышел наружу, на воздух — постоять, посмотреть. Там увидел Ти-Ти — наверное, толчется на стратегической позиции.