— Здорово, Дин, — говорю.
— А, Ники, шикарно выглядишь.
На куртке его по бокам сверху вниз красные полосы.
— Ты что, Дин, художником заделался?
— Почему?
— Сам, что ль, полосы эти малевал? Ты при бабле?
— Завязал я, Ники. Из тени вышел.
— Ага.
— Вот те крест, завязал. Блюду, это самое, закон.
Дин Лонгмор блюдет это самое. Дин Лонгмор, которого мама родила, когда пришла проведать папу в тюряге Вилл.[13]
— Дин, — говорю, — кончай мудню пороть, лучше скажи, где ты такую шмотку слямзил?
— Все по закону, Ники. У меня доход, и вообще.
— И подоходный платишь? Платишь подоходный с дохода-то, нет?
— Не придуривайся, Ники. Я зарабатываю законно. Тачки типа законные.
— Темнишь ты, Дин. Как это можно — законно?
— Арканим мы. И еще перегоняем.
Темнит, жучара. Два года всего тебя нету, а они уже все на другом языке базарят.
— Ты чего — ковбой? — спрашиваю.
— Пивка не хочешь? — отвечает.
— Да ты чего — охренел, Дин, — в девять утра, мать твою. Кофейку бы.
Завернули в кафешку.
— Арканить — лучше нету, — говорит.
Гляжу на него, никак не соображу, о чем это он.
— Видал тачки где попало кинутые? «Фиаты», «Датсуны», «Карлтоны»?
— Видал.
— Видал, на них наклейки лепят, потом неделя, и на буксир — увозят?
— Видал.
— Короче, пока не увезли, ты цепляешь и сам увозишь. В мастерскую ее какую, на пункт утилизации, типа того — там за нее четвертной могут дать. Кое-где требуют формуляр — ты волоки в другой. Там в момент раздирбанят ее, какие-то части — тебе. Двойной доход. Орехи!
— Орехи.
— А то и наклейки нехрен ждать. Засек тачку, а под ней грязь, мусор — цепляй, тяни.
— А если какой чудак ездит на ней только по воскресеньям в августе?
— Сообщит о пропаже — получит страховку.
Я допил кофе.
— Дин, — говорю ему, — на рухляди на такую куртенку не заработаешь.
— Так еще и перегон.
— Перегон?
— Из Испании, понятно.
— Из Испании? Ты ж знаешь, Дин, меня тут пару лет не было.
— Ты прости, Ники. Короче, едешь в Испанию, на Коста-Гангста. Гуляешь себе, а сам у британских тачек номера списываешь. Потом звонишь сюда страховщику. Тот шерудит по всем автодилерам. Это репу[14] дергать называется. Проверка — платят чуваки рассрочку или нет.
— И?
— Так тачки те почти все паленые. Чуваки платят первый взнос, и с концами. Старуха какая мотает доживать в Испанию, так какого ей хрена платить? Оформляет рассрочку, платит первый взнос, потом «реношку» новую на катерок, и с ветерком на ту сторону.
— И?
— Обиженный дилер присылает тебе дубликат ключей и кой-какие бумаги, ты садишься в тачку с самого ранья, пока хозяин дрыхнет, и вперед.
— Назад? В Англию?
— Назад в Англию. Все законно, а тебе — десять процентов.
— А вдруг какому гангстеру нравится его новенький «мерин», и он твой этой репы не одобряет, ну, не согласен он с ней, и все тут?
— Выбирай что поскромнее. За «мерина» больше бабок, но и риску больше.
— Злятся?
— Не то слово. Гнать надо споро.
— Дин, — говорю ему, — ты прешь на мировой уровень.
— Пытаюсь. Сделаешь ездку?
— Сильно занят, Дин. Меня все теребят насчет замочить кого-то.
Мой совет — не подряжайся, Ники, откажись. Сейчас кучу бабок можно настричь по закону, я ж тебе говорю. Не надо никого мочить.
— Это точно.
Он взял еще кофе.
— Захочешь махнуть, — говорит, — мы тебе дьюти-фри сделаем на обратном. Или через Кале проканалим — ты ж по-лягушачьму знаешь.
— Ты и насчет пошлин мастак, Дин?
— Ясное дело, старик. Главное, не слушай чего брешут насчет контрабанды и прочего. Набивай там тачку пивняком и куревом под самую крышу — пивняк в этом Кале по 20 пенсов банка. Тут в розницу толкнешь по сорок. Пятьсот банок — вот тебе стольник. Но самый крутой приход — на куреве. Говорю тебе, Ники, наваришь по-крупному. Пол-унции пачка трубочного в этом Кале считай даром, а тут — в розницу — полтора фунта. К Рождеству у тебя и джип, и перстень с брюликом, и блондиночка отпадная.
— И все законно.
— Ну… вроде того, Ники, близко. Говорят, что беспошлинное в розницу ни-ни, так то брехня, старичок.
— Похоже, у тебя все схвачено, Дин. Недаром лампас на прикиде.
— Верно ты подметил, Ники, ох, верно подметил.
* * *И тут из-за угла рынка показалось двое парней.
Я только что распрощался с Дином и шел присмотреть себе футболку. Деньги на шмотки выделила социалка как из тюрьмы на волю вышедшему, и я рассудил, что время тряхнуть мошной.