Да еще и кофейные кусты, и апельсиновые деревья. С ума сойти. Они, должно быть, много наобещали боженьке, когда молились за меня, эти самые миссионеры. И тут я рассвирепел, по крайней мере, насколько мог в этом моем раздолбанном состоянии: я тихонько улыбнулся и прошептал: «Ну что, суки, съели?». Я, пожалуй, еще поживу.
* * *В таких местах бывают проторены тропки: надо же им таскать домой то, что выросло. Я нашел одну и побрел по ней. Набрел на маленький сарайчик: в таких фермеры обычно отдыхают и хранят бананы. Я прошел еще немного; тропинка превратилась в дорожку. Скоро показался еще один сарайчик. Только на этот раз он уже походил на маленький домик. Внутри слышались звуки.
Я подошел и постучал в дверь. Из-за домика вышел мужик с лопатой: чего-то он там копал. Он сразу увидал мое плечо и говорит: «Эй, парень, да у тебя кровь». Потом поглядел на грязь да раны, да лохмотья и говорит: «Эй, парень, да тебе, никак, помощь нужна. Пойдем, пойдем-ка в дом».
Потом вышла его миссис сказала: ох, словно бы с удивлением. Потом, помню, мы еще не выпили с ним чай и о погоде двух слов не сказали, а все вокруг вдруг поплыло, и я медленно, медленно так опустился на пол. Вот хреновина, думаю, а поделать-то ничего с собой не могу.
Потом, не успел я как следует отрубиться, меня вдруг осенило, как обухом по башке.
Где-то в закоулках мозга я услышал голос Армитеджа: «Ты! Беркетт! Стой, где стоишь!»
И совсем рядом, в других закоулках, прозвучал тот Голос, который я слышал по телефону в своей квартире. «Беркетт? — сказал он, — Беркетт, у меня для тебя новости». И потом: «Может, тебе стоит навестить свою подружку».
Чиф-суперинтендент Армитедж и был тот самый Голос.
Когда я очнулся, они уже притащили мне стакан воды и одеяло. Хозяйка принялась промывать большую рану и спугнула целый рой мушек, которые уже успели туда заселиться.
— Господь всемогущий, — говорю, а слышно еле-еле, — господи, женщина, спасибо, конечно, только как же больно-то.
— Тебе надо скорее к доктору, — говорит этот чувак, — я уже послал сынка за пикапом.
— Спасибо, мужик. Бо-ольшое спасибо вам обоим. О-о, — я чуть снова не отрубился.
Подъехал пикап, в нем еще чувак и с ним парнишка. Посмотрел на меня и говорит:
— Ух ты. Тебя надо к доктору.
Тут я вспомнил. Говорю им:
— Я знаю одного доктора, — пью воду, которую они мне принесли, а сам трясусь весь, пролил половину. — В Видкомбе — знаете такой?
— Видкомб! — кричит, будто я в Китай предлагаю ехать. — Да это далеко. Миль десять будет.
— Слабо? — говорю. — А за тридцать баксов?
— Спрашиваешь, — говорит. — Я бы и так повез, потому как тебя надо к доктору, но за тридцать баксов дело быстрее пойдет.
— Ну так поехали?
Я попросил хозяина с хозяйкой записать, как их зовут и адрес. Потом осторожненько достал из кармана докторскую визитку. Протягиваю ее водиле этому, Тони его звали. Он говорит:
— У него здесь и номер записан. Хочешь, я позвоню ему из машины?
— Прямо из машины?
— Ну, понятное дело, у меня в машине телефон. Без него на работе никак. Я вот только-только собрался пообедать, и тут они меня позвали. Твой доктор, наверняка, тоже обедает. Хочешь, я ему позвоню?
— Позвони.
Позвонил; ответила женщина. Дал мне трубку в здоровую руку.
— Джейн? — спрашиваю.
— Нет, это ее мама, а кто ее спрашивает?
— Ох, простите, уважаемая, хоть бы доктор дома, я, знаете ли, Ники, мне надо срочно доктора.
— Подождите минутку, пожалуйста. Он спит. Подождите.
Подошел доктор.
— Кто это? Это вы, мой юный друг Ники?
— Док, я сейчас в пикапе. На мне живого места нет. Вы уж простите пожалуйста, только мне очень нужна ваша помощь, очень.
— Приезжайте сюда. Дайте-ка мне поговорить с водителем.
Дал трубку Тони, он раз двадцать сказал «да, приятель». Потом я отрубился, только плечо все придерживал, чтобы не развалилось, а когда проснулся, мы подъезжали к дворцу, совсем как у калифорнийских богачей.
— Ну вот, еще один, Ники, — сказал доктор и в восемьдесят первый раз ткнул меня иголкой.
— Рехнуться можно, Док, это чего — ваша медицина такая ямайская — по сто булавок в чувака?
— Вижу, вы не утратили присущее вам чувство юмора, молодой человек, вот только я бы не советовал вам уж очень меня смешить, когда я втыкаю в вас эти булавки.
— Верно, Док, верно.
— Я уже ввел вам антибиотики, сделал прививки и местную анестезию, осталось еще наложить швы, — мы уже договорились, что он это сделает сам, и не повезет меня в больницу. На мое счастье, у него была дома процедурная, и он решил, что справится и так. Мне вовсе не хотелось, чтоб ко мне сбежались все ямайские копы.