И я рассказал им. Все с самого начала. Кое-что, правда, не стал рассказывать — например, как Норин ко мне приходила, — это к делу не относится. И про Джейн тоже не сказал: не хотел, чтоб Норин расстраивалась, хоть у нас с ней ничего и не было. И сколько кофе привез, не стал говорить тоже. В общем, только то, что им надо было знать.
Когда закончил, в столовку набилось полно больных старушонок — заскочили чайку попить после своей химиотерапии. Официантки тоже уши навострили, хоть и притворялись, будто столы вытирают. Секьюрити подвалили — перерыв себе решили устроить. Эти, правда, не поняли, что к чему, подумали, будто кино про больницу снимают. Я был, натурально, мега-звезда.
Закончил, и они как начали аплодировать. Если по десятибалльной шкале оценивать, я бы за такие аплодисменты семерку поставил. Ребята свистят.
Взял себе еще чашку чая и лепешку. После меня никто долго не хотел выступать, уж больно я сильное впечатление произвел.
Потом Ти-Ти прорезался, чтоб речь толкнуть. Все завздыхали, заплевались даже.
— Может, от этого и будет какая-то польза, — говорит, будто перед первоклашками выступает. — Если б только я мог рассказать вам предысторию…
— Засунь себе ее в очко, да поглубже, — говорит Шелли. Она с копами всегда не в ладах была.
— Я расскажу вам, как мы, то есть полиция, занялись этим делом.
Карен кивнула — типа в поддержку. А надо сказать, когда она кивнула, у нее все, что должно прыгать, запрыгало. А фигурка у нее была — закачаешься, тем более без мундира. Впервые в жизни мне захотелось трахнуть легавую. У меня даже в глазах помутилось.
— Мы уже давно отслеживали ворованные тачки, — говорит этот Ти-Ти, — новенькие модели часто сразу за границу перегоняют. Мы ценим полученную от вас неофициальную информацию, и я посвящаю вас в некоторые детали дела в надежде, что дальше круга здесь присутствующих они не пойдут.
Тут все как заржут. Джордж поперхнулся в чашку. Он-то знал, как такие дела делаются. Через двадцать минут, как мы разойдемся, о нашем разговоре будет знать весь квартал, а назавтра — и вовсе каждый житель Уолтемстоу — остается надеяться, что кроме наших врагов.
Ти-Ти все-таки продолжал.
— У нас уже были подозрения по поводу Мики Казинса, но достать его нелегко, у него влиятельные друзья, так что действовать надо было осторожно. Поэтому мы проводили операцию в рамках наблюдательного производства.
Ну-ну.
— И я также участвовал в этой операции, — скромно добавил он, — хотя сержанту… Гранту была отведена более значительная роль.
Да Гребаный, Гребаный его звали.
— И вот однажды вечером, когда сержант Грант вел наблюдение, он случайно увидел, как наш друг Рамиз полемизирует с Мики Казинсом.
— Вот-вот, — вставил Рамиз, — это самое я и делал. Полемизировал.
— Полемизировал, — эхом откликнулись Афтаб и Афзал.
— Это по-каковски? — спросил Джавид.
— Как мы помним, сержант Грант счел нужным вмешаться, чтобы отбить Рамиза, который к тому времени был уже без сознания, и вот тут его убили.
— Пришили, — вставил Джимми.
— Грохнули, — вставил Дин.
— Укокошили, — вставил Даррен.
— И, конечно, если не считать возможных показаний Рамиза, никаких улик против Мики Казинса у нас не было. Прочее, боюсь, я вам рассказать не могу — служебная тайна, поскольку раскрывать наши планы по задержанию было бы контрпродуктивно. Не так ли, Рамиз?
— А чего Рамиз? Чуть что, так Рамиз! — возмутился Рамиз. — Когда поутихло, я собирался выйти из тени. Хотя все меня отговаривали. Да, я не давал до поры показаний, ты это хочешь сказать?
— Да в чем дело? — закричали все. — Давай, старик, колись, тут все свои!
Рамиз оттого и не давал показаний, что дорожил своей шкурой. Но сейчас он-таки рассказал, как все было, — как тогда мне в палате.
Когда закончил, ему тоже аплодировали, но больше из вежливости, не то, что мне. Очень уж на нем было много шрамов. Странная штука — шрамы эти его больше похожим на человека сделали. Был псих ненормальный, а стал вроде ничего. Я, правда, с ним бы полемизировать не захотел — как раз без ушей останешься. Но стал он посмирнее.
Потом пошли по кругу. Джордж рассказал, как с ним все случилось, потом Шэрон, и Джимми, и Дин, какие им были «предупреждения». Мы слушали, каждый свое рассказывал. И теперь уже вся картинка начала выстраиваться.