Титус подождал, пока поверхность воды успокоится, а затем вынул из кармана будильник. Я взял его только на минуточку, сказал он себе, пытаясь оправдаться. Рано утром Титус прокрался в спальню миссис Маклахлан и без спроса позаимствовал прибор, прекрасно понимая, что няня будет вне себя, если обнаружит пропажу. С того момента, как он отказался от наследства, Титус чувствовал себя чуть ли не святым. Святым и при этом совершенно, гнетуще, безнадежно нищим. Никаких «Астон Мартинов» толстяку, напомнил он себе. Потеря этих грязных миллионов казалась ничтожной платой за то, что теперь ему не суждено будет умереть жирным, безобразным и нелюбимым в сравнительно молодом возрасте. Теперь это предстояло проверить, чтобы окончательно убедиться в том, что будущее удалось изменить. Набрав в легкие побольше воздуха, Титус зажмурился и вдавил тумблер.
Едва осмелившись выдохнуть, он открыл глаза и увидел маленького мальчика, который удивленно разглядывал его.
— Откуда ты взялся? — спросил малыш, пятясь назад.
— Я… эээ… Я только что прибыл. Не бойся… — Титус протянул руку, чтобы подбодрить мальчика, но жест произвел обратный эффект. С громким воем ребенок помчался по причалу, отчаянно крича:
— Флора! ФЛОРА! ТАМ НА ПРИЧАЛЕ БОЛЬШОЙ МАЛЬЧИК!
Стоит поторопиться, решил Титус и пустился наутек. Он пронесся сквозь заросли ежевики, обогнул поляну и спрятался в тени рододендронов, чьи толстые глянцевитые листья скрыли его от окон дома. Стрега-Шлосс был окрашен розоватым утренним светом, и сам факт его неизмененного существования принес Титусу заметное облегчение. Никакого стеклянного уродства, отметил он про себя, никаких роскошных машин, выстроившихся вдоль дорожки. Из парадной двери вышла пожилая женщина с ревущим мальчиком на руках. Издалека Титус не узнал ее, но понял, что это не Флора Маклахлан. Он тихо пополз под рододендронами, пока не добрался до стратегически выгодной позиции, откуда мог наблюдать без риска быть обнаруженным. В тихом воздухе голоса были слышны превосходно.
— Покажи, где ты видел мужчину.
— Не мужчину. Большого мальчика, — настаивал ребенок.
— Ах, значит, большого мальчика? По-моему… ты фантазируешь. Большие мальчики еще не проснулись. Они все спят наверху.
При этих словах ребенок заревел в два раза громче, и пожилая леди решительно поставила его на ступеньки.
— Ну хватит, малыш, — сказала она, подбоченясь. — Перестань, а то разбудишь весь дом своим ревом…
В этот момент в дверях показалась еще одна женская фигура. Ребенок вывернулся из объятий пожилой леди и уцепился за твидовую юбку другой дамы, которая начала мягко увещевать его:
— Ах ты, бедный маленький зайчонок.
Услышав неожиданно знакомый голос, Титус подался вперед, чтобы лучше разглядеть женщину сквозь заросли. Его мысли заметались в смятении. Миссис Маклахлан? Все еще здесь? Она должна быть уже древней старушкой!
— Не плачь, котик, — успокаивала ребенка няня. — Я приготовила тебе на завтрак оладушков, и любимые дедушкины малиновые булочки уже готовы, осталось только достать их из духовки…
«Дедушка? Малиновые булочки? — Титус ухватился за ствол рододендрона, чтобы не упасть. — Происходит что-то странное», — подумал он, но тут его предательский желудок громко заурчал, отреагировав на знакомые волшебные слова.
— Иди-ка обратно к заливу и скажи дедушке, что завтрак стынет, — сказала миссис Маклахлан, повернулась и исчезла в дверях. Малыш послушно побежал обратно через поляну, забыв все страхи и торопясь позвать дедушку отведать булочек. Желудок Титуса вновь заурчал. Пожилая леди осталась стоять на крыльце, по-старчески разговаривая сама с собой.
— Он теперь так же одержим рыбалкой, как когда-то своими компьютерными штучками, — заметила она, обращаясь, судя по всему, к каменному грифону, все еще охранявшему вход в Стрега-Шлосс, — и эти булочки… мне бы они уже давно осточертели. — Она наклонилась, поднимая со ступенек что-то маленькое, чего Титус не смог рассмотреть.
В его голове вдруг все встало на свои места. Старушка на крыльце была Пандорой, каковой факт тут же подтвердил знакомый ворчливый голос:
— Вовсе необязательно считать меня такой же дряхлой, как ты сама.
Титус увидел, как по руке Пандоры взобрался маленький черный мохнатый шарик, который вцепился в воротник и доброжелательно сообщил: