Перед тем как оставить Хусяня в углу, он пару раз похлопал его и напевал колыбельную, которую слышал в детстве. Затем вернулся туда, где раньше был бассейн, и достал кисть «Чистое небо». Одной лишь мыслью, зеленое сияние появилось на кончике кисти. Осторожно, но точно, переместил свою кисть в привычном порядке. Однако по сравнению с прошлым разница была огромной. Теперь он рисовал воздух, рисовал небеса!
Поскольку это была его первая попытка, он решил начать с чего-то маленького, небольшого листа, который видел на символе дерева. Когда элементарная эссенция вылилась из кисти, он наполнил ее своим духовным чувством, которое, казалось, приостанавливало чернила в воздухе и препятствовало их падению. Достаточно скоро, двенадцать мелких штрихов были сделаны, и ранее неодушевленный лист, казалось, ожил, и поверил в то, что он реальный и естественный (природный) лист. Успех!
После своего первого успешного листа он продолжал рисовать больше, пока не завершил базовую структуру из двенадцати листьев. Эти двенадцать листьев станут основой символом дерева. Это был последний этап символа, конец. Как сказал ему ранее бородатый мужчина, все дело в глубине. Если человек начал с начала, не указав конец, получающийся в результате, неудачный символ мог бы извлечь слишком много духовного чувства из его создателя. Начинать надо, думая о конечном результате, придавая символу определенную цель, и поэтому создание, никогда не опустошит его запасы до капли, об этом предупредил учитель.
Когда эта мысль пронзила его разум, он понял, что потерял концентрацию. Его первоначальный успех был недолгим, и цветущие листья пожелтели, после чего они упали на землю и превратились в пыль. Он не стал останавливаться на этом провале, поскольку испытывал это слишком много раз прежде, когда создавал талисманы. По сравнению с его предыдущими работами этот трехмерный символ был значительно сложнее. Он мог сказать, что этот символ находился на самом пределе для его нынешнего уровня культивации, и ему нужно было совершить прорыв в его духовном чувстве, чтобы завершить его.
День за днем его практика продолжалась. Двенадцать листьев превратились в двадцать четыре, а двадцать четыре листа превратились в тридцать шесть. После целой недели он, наконец, смог нарисовать целых шестьдесят листов, которые были объединены в группы по пять. Эти группы по пять выглядели очень похоже на стебли молодых бобов, каждая длиной всего в фут, те, у которых еще не распустились цветы. Тем не менее, они источали чувство подавляющей жизненной силы. Без всякого предупреждения Ча Мин знал, что его духовное чувство полностью иссякло, и пять стеблей снова рассеялись в прах.
Хусянь проснулся несколькими днями ранее. Он проснулся в довольно веселом, но голодном настроении, облизывая руку Ча Мин и прося еды. Ча Мину не потребовалось много времени, чтобы осознать, что сухофрукты и орехи, которые приготовил для себя, никогда не удовлетворят умоляющего лисенка, и после некоторого созерцания, вынул труп одного из духовных собак более низкого уровня, которые он ранее подобрал. Хусянь посмотрел на него со смущенным выражением лица, но вскоре весело грыз новое блюдо. Ча Мин вздохнул. Опять же, он был обязан заботиться о хищном домашнем животном. Это не было его любимым занятием, но альтернативой было позволить бедному детенышу умереть с голоду.
Почти полный символ дерева в настоящее время плыл в воздухе. Ча Мин обильно вспотел, изо всех сил пытаясь нарисовать предпоследний штрих символа. Вероятно, это был тысячный раз, когда он пытался нарисовать его. Он перестал считать после сотого раза. Каждый раз, пытаясь нарисовать трехмерный символ дерева, он начинал с самого маленького листа, в конце концов, объединяя несколько листьев в стебель. Двенадцать стеблей будут соединяться с ключевыми узлами символа, такими как точка или линия пересечения.
Независимо от того, была ли это общая черта кисти или потому, что он использовал небеса в качестве бумаги, элементарная эссенция, использованная на неудачном символе, автоматически втягивалась в его кисть. Казалось, что сама кисть отказалась от посредственного результата, позволяя появиться только законченному продукту.