Они встали. Быстрым шагом два сталкера направились дальше на север. В сторону Зоны.
Как и когда появилась Зона, никто не знает. Вообще, мир сновидений более или менее научно люди стали изучать лишь ближе к концу двадцатого века. Несколько энтузиастов, начитавшись Кастанеды, решили найти способ проникнуть в мир, где все возможно, в свой личный персональный рай, в свою мечту, где нет законов, где ты сам хозяин и творец всего вокруг. А быть может, они руководствовались лишь благородной целью – посредством снов помочь человечеству избавиться от психических расстройств и патологий; сейчас уже никто не помнит, да и не хочет вспоминать. Они использовали техники древних индейцев, постепенно улучшая и дополняя их, доводя до совершенства. Тема стала популярна, стали появляться новые группы и одиночки – исследователи снов. Оказалось, что сон – это отдельный мир, куда человек попадает каждую ночь и где, при соответствующем умении, он может стать полноправным участником действа, а не только зрителем. В осознанном сновидении у человека работает сознание, позволяя ему принимать решения, делать выбор, действовать по своему усмотрению, влияя на ход этого спектакля, сценаристом и режиссером которого явилось его собственное подсознание. Более того, сны всех людей связаны в некую глобальную сеть, и наиболее продвинутые сновидцы научились проникать в чужие сны. Осознанными сновидениями заинтересовались правительственные спецслужбы, надеясь извлечь пользу для себя из столь многообещающего явления, как проникновение в чужой сон с возможностью манипулирования личностью.
В этом мире действуют свои законы, он может быть не только красивым, но и уродливым, ведь всем из нас когда-либо снились кошмары. Он может быть крайне опасным. Он может быть смертельным.
По мере исследований люди научились составлять карты мира снов, и оказалось, что персональные миры у всех очень похожи. Как будто все люди видят один и тот же город, но лишь с небольшими изменениями. Лишь одно место в сновидческом мире у всех совпадает до миллиметра.
На севере каждого мира снов, за чертой города, за рекой, начинается Зона. Ее называли по-разному. И Зоной Катастроф, и Царством Летунов, и Черной Дырой, но обычно просто – Зоной. В Зону ведет мост через реку. И благоразумные сновидцы к этому мосту даже близко не подходят.
По мере движения Андрей с интересом наблюдал метаморфозы, которые подметил еще в начале бульвара. Цвета совсем поблекли, воздух как будто сгустился. Солнце давно скрылось за тяжелыми серо-синими тучами, медленно ползущими по низкому небу. Как-то разом в городе наступила осень. Андрей еще никогда так далеко на север не заходил. Зона уже близко.
К мосту они подошли примерно через двадцать минут. Река и мост через нее внешне не представлялись сколько-нибудь примечательными – грязная вода вяло текла по бетонному желобу, теребя спутанные локоны водорослей, тут и там всплывающих из мутной глубины. Тем не менее Андрей много раз слышал об этом месте. Говорят, эта речушка петляет по самым мрачным закоулкам Зоны, и иногда ее воды приносят к мосту страшные вещи – брошенную экипировку сталкеров, трупы людей и монстров, фрагменты тел...
Но сейчас река выглядела безобидной и умиротворяющей. Быть может, это знак, подумал Андрей, знак, который дает ему Зона в первый его выход, знак, что она его принимает, что не плавать ему в грязной воде речушки.
– Пришли...
Учитель похлопал Андрея по плечу.
– Теперь ты должен уподобиться натянутому канату. Который прогибается, когда надо, но никогда не рвется. Для первого раза прошвырнемся по близлежащим кварталам. Это место мы называем кордоном. Вряд ли мы тут найдем что-нибудь ценное, но мало ли что... И дрянь всякая сюда редко забредает. Но это не повод расслабляться. Прямо тут, у этого моста, пару недель назад летун ребят напугал. Раньше-то эти твари сюда не совались, а теперь бывает. Осмелели. Ну пойдем.
Они ступили на мост, шаги подкованных подошв армейских ботинок эхом разнеслись по желобу, держащему в узде мутный поток. На той стороне вроде бы ничего не изменилось – все те же редкие заброшенные пятиэтажки с темными окнами, голые деревья, растрескавшийся асфальт.
Учитель шел чуть впереди Андрея по широкой улице, оглядываясь и внимательно осматривая окружающие дома. Многие окна были выбиты. На дороге тут и там валялся какой-то мусор, рваные газеты, обломки мебели. «Как в фильмах-катастрофах, – подумал Андрей, – вымерший город, и за каждым углом смелого исследователя, ухмыляясь и потирая руки в предвкушении пира эмоций, ждет неизвестность».
– Побуду экскурсоводом. Посмотрите налево – здесь вы видите замок князя Бляновского...
Несмотря на легкомысленную болтовню, Учитель был предельно сосредоточен и напряжен, таким Андрей еще никогда не видел своего наставника.
– Шутка. Значит, так, я тебе раньше этого не рассказывал, берег на первую прогулку. То, что просыпаешься во сне всегда у себя дома, ты уже выучил. Местность вокруг дома варьируется индивидуально. А вот Зона – она, в отличие от остального здесь, одинаковая для всех сталкеров. Все видят и реку, и все, что за ней, точно, как под копирку. Еще странность этого места в том, что его аналог существует в реальном мире – это Чернобыль и окраины. Сначала никто этого не замечал, потом, когда появились братья-сталкеры из Украины, оказалось, что дело обстоит именно так. Сам понимаешь, никто из нас – простых сталкеров – особо не рвется расследовать причины этого. Ученые давно предлагают некоторым наиболее опытным за большие деньги провести их до самой АЭС – по их теории, она и есть центр Зоны, но, насколько я знаю, никто пока не согласился. Вроде как военные пытались пробраться туда, но ни один из них не вернулся. Мы промышляем артефактами, продаем их перекупщикам. Если повезет, то ученые могут заказать что-нибудь определенное. Они платят щедрее. В принципе, любая вещь, вынесенная из сна в реальный мир, сама по себе является артефактом и обладает некоторой силой. Но годится она только на мелочь – типа амулета и оберега использовать, не более того. Но есть тут вещи и поинтереснее – некоторые необъяснимые штуки, мощные по энергетике, которые можно использовать для разных целей. Одни – как источники энергии. Например, «батарейка», – Учитель похлопал по своему фонарю, висящему на поясе, – я вот приспособил ее для фонарика, и теперь на обычные батарейки не трачусь. Еще «морской еж» есть – он от радиации помогает. Много разных диковин.
Учитель резко остановился.
– Стой!
Андрей остановился. Испугавшись не на шутку, он начал судорожно оглядываться в поисках опасности.
– Да не там, смотри правее. – Учитель указал рукой на двор между рядом стоящими домами. – Видишь, детская площадка?
Метрах в пятидесяти, за чахлыми деревцами, виднелась деревянная горка, некогда крашенная синей краской, а теперь облезлая, детская песочница, как ни странно, была с верхом наполнена свежим песком. Несколько металлических конструкций в форме животных ржавели под открытым небом. Ярко-рыжий песок выделялся на фоне этого тусклого пейзажа пятном, приковывающим внимание. Где-то за песочной горкой, а может быть, прямо в ней – было далековато, сложно разглядеть, – что-то двигалось. Лениво переваливаясь с боку на бок, некое бесформенное тело грязно-желтого цвета возилось, приподнимаясь и снова падая. Все это происходило в полной тишине.
– Что это? – шепотом спросил Андрей.
– Черт его знает, мы зовем его Песочным Человеком. Несколько раз я с ним встречался, но ближе, чем сейчас, не подходил. Ребята говорят, если поближе подойти, он скулит, как раненый кобель, и начинает к тебе ползти. Уйти от него проще простого – он медленнее улитки. Но проверять, что будет, если все-таки доползет, желания нет. Пошли дальше.
Пока детская площадка не скрылась за углом, Андрей поминутно оглядывался, стараясь разглядеть эту непонятную шевелящуюся груду повнимательнее.