— Зона, мать ее, — не джунгли! Врубился?
— Конечно-конечно, — зачастил Бой. — Я понимаю. Но я во многих местах бывал: в тайге, в горах. По Африке автостопом катался…
Глеб поднялся, не дослушав.
— Жрать нужно от пуза, — повторил он. — Успехов тебе. В Африке.
Кривонос настоятельно просил зайти, «как пожрешь», и Глеб заторопился. Гришка-Бой нагнал его уже за дверями бара, зашагал рядом, торопливо дожевывая.
— Скоро в Зону, — сообщил буднично. Словно в киношку собирался.
Мир сошел с ума, сделал вывод Глеб, но промолчал.
— Ты не думай! — в Гришкином голосе прорезались задиристые нотки. — Я много чего умею. Стрелять, драться — да ты сам видел! Выживать умею: в джунглях, в горах, в снегу, где хочешь. С парашютом могу. На воде держусь долго, когда триатлоном занимался, пятьдесят километров плавал…
Глеб молчал.
— У меня батя с мамой клевые. Сами экстремальщики и меня с детства приучали…
Глеб молчал, и Гришка сбился.
— В конце концов, они просто богатые люди, — закончил растерянно. — Сделали нормальную экипировку.
Глеб резко притормозил, и Гришка по инерции проскочил вперед, остановился, перегородив дорогу. Запыхтел обиженно.
— Твои клевые экстремальщики знают, во что ты вляпался? — спросил Глеб.
— Не-а, — Гришка беспечно мотнул головой. — Они сейчас кругосветку замутили, на яхте. А я сказал — не хочу. Как-то вообще не в кайф. Ты что?
— Да так… — Глеб отвел взгляд. Выпороть его, что ли? Может, поумнеет. — Ну, сделали тебе экипировку. Я здесь при чем?
— Так мы же вместе идем! — Гришка растерянно заулыбался. — Тебе разве Кривонос не сказал?..
Кривонос сидел в собственном кабинете, узкой глухой комнатушке, рядом с огромным сейфом советских еще времен. В сейфе, по слухам, хранилось кощеево сердце, то бишь Севкина казна и долговые расписки. Глеба хозяин изволил принять, но слушал невнимательно, скучающе изучал ногти — на тех немногих пальцах, что ему оставила Зона. Ждал, когда Глеб выдохнется. А Глеб выдохся не скоро.
— Проболтался сопляк, — сделал вывод Севка, когда сталкер умолк, и сбросил с лица скучающее выражение. Придвинулся, задышал Глебу в лицо. — У меня к тебе серьезное дело, Рамзес, — зашептал интимно. — На прошлой неделе открылся проход к Ангарам, мне знающие люди свистнули.
Глеб, сморщившись было от нечистого Севкиного дыхания, разом забыл о брезгливости. Севка подержал многозначительную паузу и продолжил:
— Туда бегал один — ты его не знаешь, кое-что взял и вернулся почти целый. Сечешь, фартовый?
— Что взял?
— Не то важно, что взял, а то важно, что видел. А видел он «Тюльпан».
Глеб настороженно посмотрел на Севку.
— Не врет?
— Может, и врет, да уже не спросишь. Перепил на радостях, царствие ему небесное! — Севка обмахнулся-перекрестился куцей клешней и предложил будничным тоном: — Сходишь, возьмешь «Тюльпан» — спишу долги и сверху еще накину.
«Тюльпан»?! Да ты, Севка, оптимист!» — подумал Глеб. Но уже представлял, как из уст в уста, горячечным шепотком разносится заманчивая весть среди «ходоков». Как лихорадочно скупаются по «точкам» провиант и боеприпасы. Как самые отчаянные уже спешат по опаснейшей тропе от Агропрома к Ангарам и многие наверняка погибнут, ибо тропа эта, словно балованная красавица, не каждому дается.
— …я тебе так скажу, Рамзес, — Севка тем временем быстро шептал, не давая Глебу думать, хватал за коленку и заговорщицки подмигивал. — Такая масть не каждый заход выпадает. Ты везунчик, тебе и карты в руки. Я тебе припасов дам, патронов. Сопляк этот… как его?.. отмычкой пойдет. А?
— Я не хожу с отмычками. Принципиально.
— Хорошо, не отмычка. Напарник. Соглашайся, Рамзес!
— Слишком молодой, сломается, — еще чуть поспорил Глеб. — К мамке запросится, что мне делать?
Севка небрежно отмахнулся.
— Пристрелишь! Не обманывай меня, Рамзес, не это тебя заботит. А что?
«Он хорошо улыбается, — мог бы сказать Глеб, — искалечит его Зона. Слишком самоуверенный — подставит, — мог бы добавить. — И еще он меня раздражает, если не сказать бесит».
— Пожалей мальчишку, — мрачно буркнул Глеб, сдаваясь.
— Нет, — жестко ответил Севка. — Он уже знает. И вообще, я никого не насилую. Не с тобой пойдет, так с другими.
Он демонстративно отодвинулся, и Глебу почудился в затылке ледяной укол, словно приставили к голове пистолет. Глеб обернулся и перехватил нехороший взгляд Севкиного телохранителя.
— Я всегда отдаю долги, — сказал Глеб, не опуская взгляда. — Готовь припасы, Кривонос.
— Вот и ладушки, — возрадовался Севка и кивнул охраннику: — Этого… как его? Позови живо. Чего вола крутить? — объяснил Глебу. — Поспите да пойдете.
Пока пришел хмурый Гришка, Кривонос расстелил карту.
— Мы здесь, — он поставил бутылку водки на серое пятно, означенное «р.п. Пески». — Идти нужно сюда.
Корявый мизинец, единственный палец на правой руке, ткнулся в дальний угол карты.
— Совсем рядом! — солидно бросил Гришка и приосанился; на него оглянулись все, даже бессловесные Севкины бойцы.
— Расстояния в Зоне меряют не километрами, — желчно буркнул Севка.
Он повел мизинцем по разноцветным карандашным линиям.
— Сначала идете на юго-восток, до Агропрома. Эта тропка давно известна, особых сюрпризов там сроду не водилось. От Агропрома забираете резко вверх, на северо-северо-восток. Здесь главное — не пойматься солдатам. Постепенно отклоняетесь на запад и вот здесь делаете резкий поворот. Ориентир — железнодорожный переезд и будка обходчика. Отсюда начинается самое опасное, пятнадцать километров строго на запад, до Ангаров.
— Что-то совсем не в кайф, — гнул свое Гришка. — Гляди, какой крюк.
— Люди ходят, — пожал плечами Кривонос, остро глянув на мальчишку. — Рамзес, выйдем на два слова!
Гришка надулся, но, когда компаньоны вернулись после короткого разговора, встретил их вызывающе спокойно. «Ох, не к добру, — подумал тогда Глеб, — что-то замыслил, стервец». Подумал, но не додумал, начали разбирать экипировку: Гришка свою, богатую, Рамзес победнее, даренную Севкой.
Глеб привычно рассортировал продукты, проверил аптечку, щедро отсыпал в рюкзак топливных элементов для КПК и фонаря. Туго скатал и пристроил сверху спальник. Перебрал и смазал «АКМС», с которым ходил в Зону уже несколько лет. Поправил на оселке заточку «чабанского» ножа, формой и размерами напоминавшего ятаган. Нож, невероятной убойности самоделка, снят был Вороном с залетного гастролера и дарен Глебу в минуту душевного расслабления. Из обновок Рамзесу достался камуфляж и армейские ботинки. Глеб присел пару раз, подпрыгнул, притопнул — одежда сидела ладно и удобно.
— Готов? — спросил Глеб, оборачиваясь, и осекся.
Гришка с натугой ворочал вещмешок огромных габаритов с притороченным сверху оружейным чехлом.
— Во, гляди! — Гришка достал из чехла некий агрегат. — Абсолютное оружие, специально для Зоны.
Он любовно огладил многоствольное чудище.
— Это «снайперка», — он показал на верхний ствол, — под винтовочный патрон. Переделка из «СВД» под схему буллпап — может стрелять одиночными или очередями по три патрона. Сюда ставится немецкая оптика, сюда можно глушитель, сюда фонарь или лазер. Хочешь спросить, почему буллпап?
Глеб не хотел, но Гришку уже несло.
— Во-первых, короче на двадцать сантиметров, во-вторых, на свободном месте крепится самозарядный дробовик, — Гришка показал нижний ствол. — Двенадцатый калибр. Картечью по крысам очень душевно получается. Это подствольный магазин на шесть выстрелов. Вот здесь переводчик огня с винтаря на дробь и обратно. Ну, как тебе?
Глеб усмотрел в чехле еще и объемистый короб и спросил свистящим шепотом:
— А это что?
Гришка перевернул коробку, рассыпав по полу содержимое.
— Специнструмент, — сказал, опасливо поглядывая на старшего. — А еще масло, запасной затвор, станок для набивки патронов, пули, дробь, порох…
Глеб с протяжным стоном ткнулся лбом в стену, и Гришка растерянно смолк.
«…семнадцать, восемнадцать», — досчитывал Глеб, когда Гришка снова открыл рот:
— У меня еще есть, — несмело предложил он. — Я на двоих заказывал. Будешь брать?