И почему ему еще не все равно?
— … этот дебил сделал ей предложение и поехал к тебе. Романтик, ебаный. Как ты ему тогда морду не набил, не знаю, но, блядь, я так надеялся, что ты не сдержишься, — затяжка, хриплый кашель. — Но, вообще-то, охуенно, что ты сдержался. Ибо этот проникся твоей стойкостью, приехал к ней и сказал: «Свадьбы не будет». Ебать, Скай, у нее такое лицо было, я прям жалел, что не на что заснять. А через три дня она к нему пришла с крокодильими слезами: «Милый, я беременна». Ток родила че-то месяцев через десять. Доношенного.
Скай коротко хохотнул.
— Ну, хоть не через два года.
— Это повезло, да, — медленно произнес, Алый, сосредоточенно глядя в землю. — Короче, Склифосовский. Я тебе это не говорил. Я никогда не скажу этого при Кирилле. Но…
Он надолго замолчал. Потом запрокинул голову и вздохнул.
— Но?
— Он не трахал ее ни до, ни после свадьбы, Скай. Примерно два месяца в общей сложности.
— Ну… десять месяцев — это не нереально, — он сам чувствовал сомнение в своем голосе, сам не верил в то, что говорил.
— Но пиздец редко встречается. И, если честно, я не верю, — Алекс криво улыбнулся и прикурил новую сигарету от предыдущей. — В общем, такие дела.
Скай кивнул и тоже закурил. Молча. Было надо.
Механические движения успокаивали, вкус дыма вызывал легкую тошноту, а от переизбытка никотина в организме кружилась голова — но так хотя бы верилось в существование этого дерьмового мира. И в не желающего видеть правду Блэка.
«А ты бы желал?» — подумалось Скаю, и он с швырнул окурок на землю, с яростью раздавив его каблуком.
Он бы тоже не желал. Потому что они — все они — так хотели быть счастливыми.
На остаток дня они заперлись в тренажерном зале, выбравшись оттуда ближе к вечеру, измученными, но довольными. Повариха возмущенно замахала руками, когда они ввалились в столовую, но поддалась на комплименты, польщенно заулыбалась и не просто накормила, а выдала по двойной порции.
— Богиня, — простонал Алый, с трудом отрывая от стола переполненный поднос. — Женюсь!
Она смущенно хихикнула, и Скай едва удержался от неуместного сейчас смеха — настолько забавно это выглядело в ее исполнении.
— Да ладно вам, мальчики, — повариха кокетливо улыбнулась и повела плечиком. — Все равно сейчас эти техники, ебанутые, косяком пойдут, никогда на ужин вовремя не приходят, у них «рабочий день», видите ли.
— Мы больше так не будем! — пообещал Алекс, и они поспешно ретировались, пока дама сердца не вспомнила про обещанную свадьбу.
Ели торопливо и молча. Скай не знал, как там у Алого, но у него перед глазами стоял призрак кровати, в которую можно будет упасть и спать, спать, спать. Надежда, что их и завтра не станут поднимать по свистку ни свет, ни заря, была не убиваема. И даже сбылась: проснулся на следующий день он сам. Ближе к обеду, правда, но выспавшийся и полный сил. Синяки под глазами съежились и потускнели, Скай был почти похож на человека. Или на терминатора, судя по скованности движений отвыкшего от нагрузок тела.
— I’ll be back! — мрачно пообещал он зеркалу в душевой и сбежал к ребятам.
Надо было напомнить товарищам летчикам о его — командира — существовании. Надо было загонять их до седьмого пота. Надо было поесть. Надо было успеть сделать все, на что не хватало времени последние несколько месяцев, когда весь мир делился на бой и сон.
Где-то в коридорах мимо него пробежала та медсестричка, Алла, улыбнулась, сунула в руки связку упаковок глюкозы и сбежала, помахав рукой на прощание. Скай проводил ее недоуменным взглядом, но глюкозу припрятал: организму катастрофически не хватало сладкого. Или пиздюлей от начальства, вот только получать их, в отличие от глюкозы, он не хотел. «Пиздюли-ли-ли-ли, прилетят и не поймаешь, пиздюли-ли-ли-ли, ты же знаешь, точно знаешь», — мурлыкал он себе под нос по дороге на плац. Любимая песенка бывшего командира была как нельзя к месту, даже детки убоялись, увидев его в таком чудесном настроении.
«Самый большой пиздец, господа-бывшие-курсанты, — вещал сто лет тому назад тот же командир им по окончании учебы, будучи в изрядном подпитии. — Это начальство, полное энтузиазма. Нарисуется — хрен сотрешь». Гоняя своих ребят на плацу, Скай был полон решимости подтвердить глубину и скорбность этой прописной истины. И, судя по отчаянию, написанному на их лицах меньше, чем через час — у него получилось.
Расходились — вернее расползались — когда уже темнело. Скай забежал на часок в тренажерку, но уже после пары подходов понял, что хочет умереть. Оставшееся время он мирно просидел на скамейке у стены, беззлобно подкалывая пыхтящего под штангой Алого и нарезая круги по залу, когда тот «отдыхал», гоняясь за ним с полотенцем.
Это безумие — такое невозможно сладкое — продолжалось неделю. Про «подъем» в части забыли напрочь: командование, похоже, сжалилось над ними несчастными и решило, что во время передышки в войне — можно дать отдохнуть и воякам. Вот они и отдыхали. Алекс снова достал гитару и «услаждал» их слух своим кошачьим концертом каждый вечер. Скай матерился и обещал оторвать засранцу руки, но попыток отобрать инструмент не совершал: играть самому было лениво, а сидеть в тишине и искать темы для бесед еще ленивее. Блэк периодически гитару отжимал и пел романсы. К любителям классики никто из ребят не относился, но талант Кира и его законченную музыкалку оценивали положительно, так что в те редкие дни, когда играл не Алый — в их комнате был аншлаг. Алекс жизнерадостно улыбался и предлагал брать деньги за вход, Скай слал его на хуй. И брал за вход сигареты, чтобы уже под утро свалиться ничком на узкую койку и забыться тяжелым и муторным сном без сновидений. Хотя бы ненадолго.
Видит Бог, Влад никогда не любил рано вставать еще с детсадовских времен это было и оставалось кошмаром. Он ворочался, закутывался в одеяло, матерился, не открывая глаз, и при любой возможности утыкался обратно в подушку. Мгновенно поднять его мог только звук боевой тревоги, противнейшая сирена, бьющая по ушам.
Когда Скай слышал этот звук — он подскакивал и одевался моментально, на автопилоте, и только выбегая из комнаты, начинал задумываться — что же случилось. И в тот день, вернее в вечер перед ним, ничто не предвещало беды. Буквально вчера к ним приехали новые машины, и они обкатывали их, делясь с диспетчерами счастьем. Рассыпаться в воздухе эти истребители не грозили, слушались хорошо. Командир части радовался вместе с ними: скакал вокруг машин и едва ли не лез целовать острые блестящие носы. Может и попытался бы, но они ревниво охраняли свое — даже потрогать новое приобретение из не-летчиков удалось лишь техникам. Те нагло оттирали охуевших их плечами и лезли в кабину смотреть, что же к ним приехало.
— Ну, пизда, — глубокомысленно высказался один из инженеров. — В тех еле разбирались, так понавезли новых, еще и без инструкций.
— Зато софт нормальный, — пропищал кто-то из соседней машины.
Скай матернулся и сбежал, не в силах смотреть, как лишают невинности его маленькую ласточку. Алекс жизнерадостно заржал от такого сравнения, но пообещал проконтролировать и сберечь девичью честь. Утверждал потом, что ему удалось, так что спать Скай завалился в на редкость умиротворенном и довольном жизнью состоянии. Мир виделся в розовом цвете, следующее утро казалось раем на земле: можно будет встать и полетать. Потом пообедать и полетать. Потом поужинать и еще немного полетать перед сном.
Но судьба распорядилась по-другому. Вой сирены заставил его вскочить, одеться и выбежать, даже не раскрывая глаз. В коридоре, освещенном мигающими красными огнями, он замер на мгновение, пытаясь проморгаться, но не успел, не успел даже задаться вопросом, что — черт возьми — происходит:
— Боевая тревога, — проорал пробегающий мимо майор, хватая его за руку и таща за собой. — На нас напали! На часть!
К ангарам Влад бежал с удвоенной скоростью, слыша топот сапог за собой. Запрыгнуть в машину — полвдоха, в порядке общей очереди взмыть в небо, построить свое звено и слушать команды. Видеть противника — и ничего не делать.