Незнакомое.
Но времени на попытки угадать, что с ним, друг не дал. Посмотрел на подносы, судорожно сглотнул, будто мысль о еде вызывала у него отвращение, и тихо сказал:
— Я уезжаю, на месяц где-то.
Наверное, удивление было написано на их лицах.
— Что случилось? — не удержался Алый.
— Оля умерла.
Зазвенела тревожным набатом упавшая вилка, мир замер, время остановилось. Скай забыл, как дышать, да и воздух казался отравой. Он знал, помнил, что в том нападении на часть она была ранена. «Ничего серьезного», — говорил Кирилл все это время и улыбался. Как он мог улыбаться?
— Как? — придушенно прошептал Скай.
Блэк не ответил. Отвел глаза, сжал зубы — и сбежал. Скай метнулся за ним, краем глаза заметив, что Алекс тоже встал, вот только пошел не к выходу, а к раздаче, широко улыбаясь, будто увидев кого-то знакомого. Добавки ему что ли захотелось?
Кулаки чесались вернуться за Алым и вбить ему хоть каплю здравого смысла. Оля, Оли же больше нет! Как он может, как он смеет вот так улыбаться? Но он бежал за Кириллом, бежал, пока тот не ворвался в их комнату, захлопнув за собой дверь. И тогда силы кончились, а самоконтроль сделал ручкой: Скай молотил в дверь кулаками, бился об стену плечами, головой — и рыдал, рыдал до тех пор, пока внезапно заявившийся Алекс не схватил его в охапку, удерживая и почти укачивая.
— Она умерла.
— Да, — голос друга был тихим, почти неразличимым. — И от того, как ты психуешь, Кириллу лучше не становится.
Скай горько усмехнулся.
— Не моя, — прошептал он, вспоминая слова Алекса же.
— Не твоя. Спать иди, завтра Кира провожать.
И он послушно пошел. А дверь открылась легко, с первого раза. Просто тянуть надо было на себя. Сказочные они долбоебы все-таки…
***
Утро началось с тренажерного зала, душа и отмывания плаца — нагрузка физическая прогнала остатки боли и его неправильных, лишних мыслей. Скорбь оставалась, но спряталась где-то глубоко внутри, не показываясь без нужды. Алекс был рядом все время. Отставал на шаг, отходил, пропуская его вперед, но одного не оставлял, будто боялся, что без присмотра Скай натворит глупостей. Успокаивать его было бессмысленно, да и сам он не сказать, чтобы был до конца в себе уверен.
Вроде и отпустило, но смотреть на Блэка было все равно тяжело. Хотелось схватить за грудки, трясти и орать. Он не уследил. Он виноват. Даже воспоминания о разговоре с Алексом, даже понимание того, что их «Олечка» была сукой редкостной не помогало — он все равно ее любил. Да, теперь только в прошедшем времени. Сердце судорожно сжималось и пропускало удары: на обед, как назло, дали клубнику — и ему вспомнилась их первая ночь.
— Парни, смотрите — какие звезды! — крикнул кто-то из ребят, а в ушах Ская звенели Олины слова.
Она тоже любила звезды. И губы у нее на вкус были как клубника.
Он не спал в ту ночь и мог лишь надеяться, что Блэк в поезде не спит тоже. Что эту боль они делят хотя бы на двоих. Точно уж не на троих, как раньше: храп Алого был лучшим тому свидетельством. Скай кинул в него подушкой, тот перестал храпеть, но вцепился в свой улов и, причмокнув, перевернулся на другой бок. Пришлось вставать и забирать подушку Блэка, но зато на ней он, наконец-то, уснул.
Утром с перепоя болела голова, Скай закинулся анальгином и пошел трудиться на благо Родины. Вечер же принес новую попойку и новую головную боль на — уже следующее — утро. Спустя неделю этого безумного режима опухший Алекс заявил, что «це алкоголизм» и с ним — алкоголизмом — пора бороться. Боролись дружно, всей эскадрильей. Алкоголизм победил с разгромным счетом, и они все с опустевшими аптечками пошли на поклон в санчасть, где хмурая Алла выдавала по пачке анальгетиков на рыло, а персонально Алому скрутила фигу и посоветовала вести здоровый образ жизни. Тот совету не внял, и бой с зеленым змием был продолжен.
Боевых вылетов, как назло, не было и не было, командование на их запой внимания не обращало от слова «совсем». Скай уже с трудом осознавал не то что какой сегодня день — год-то какой. А Алекс продолжал притаскивать все новые и новые бутылки, и новых людей. Даже закуску соображал как-то, видимо повариха на свадьбу все-таки надеялась. На одну из попоек он притащил какую-то девочку, та только улыбалась и молчала, изредка перекидываясь с ним парой слов. Даже смотрела в основном в стакан или на стены. Стеснялась что ли? Хотя, может ей просто противно смотреть, на что похожи доблестные защитнички отечества. Скай представил себе, как они выглядят, и отставил стакан. Тоже мерзко стало.
— И где ты нашел такую стеснительную прелесть? — развязно уточнил Мыш, наклоняясь над столом и выбирая бутылку по вкусу.
«Прелесть» усмехнулась и глотнула коньяка. Алекс заржал и хлопнул ее по плечу, а потом замер.
— Бля…
Его растерянный и какой-то виноватый голос слился со сдавленным шипением и чем-то непечатным от судорожно вцепившейся в стакан и враз позеленевшей девчонки. Через секунду она прикусила губу, слишком медленно поставила драгоценный коньяк на стол, и, развернувшись к Алому, наконец заговорила, дыша слишком ровно и медленно.
— Если ты, сука, опять все расхуячил, то, бля буду, не меня одну будут в третий раз шить без наркоза!
Она встала, чуть покачнувшись, и пошла к выходу неуверенной походкой и со слишком прямой спиной. Скай с минуту смотрел на сидящих в молчании парней, а потом не выдержал, засмеялся, закрыв лицо руками и повторяя под нос особо понравившиеся моменты из монолога «стеснительной прелести». Кто заржал следующим, он не видел, но, когда чуть отпустило — смеялись уже все, включая незадачливого Алого, который при этом пытался допить коньяк дамы, отчего его плющило еще сильнее.
— Она ранена что ли? — неуверенно уточнил кто-то с пристенной галерки.
Алый кивнул, делая глоток.
— Нападение на часть помнишь? Распахали девочке плечо. Ну, наши добрые медики шили наживую, тогда там пиздец творился, — он нервно хихикнул, кажется, борясь с истерикой. — На следующий день, я, молодец, хотел поздороваться, дернул за руку — швы разошлись. А медикам наркоз местный не привезли еще. Опять наживую, опять шили. Ну, а через два дня я, — он все-таки заржал, кое-как выдавив, — Бля, не, не могу.
— Подожди, это когда мы в столовке тебя на кого-то уронили?
Алый кивнул, падая ничком на диван, и Скай, борясь с не очень уместным в этих обстоятельствах смехом, невинно уточнил:
— Дай, угадаю: тоже шили, тоже наживую?
— Угу, — простонал Алый командир.
Ребята заржали, видимо, в лицах представив себе всю эту эпопею.
— Бля, жалко девочку, — вздохнул Мыш.
— Угу, — лексикон Алекса был подозрительно однообразен. — Птичку жаааалко, — протянул он тоненьким голоском, и все грохнули снова.
Скай посмотрел на это безобразие, махнул рукой и вышел.
На девчонку он совершенно случайно наткнулся по дороге к ангарам, она стояла у выхода, чуть слышно матерясь себе под нос и пытаясь прикурить одной рукой, а ветер постоянно задувал огонек зажигалки или кидал на него непослушные черные пряди, и она отдергивала руку сама, чтобы их не поджечь. Вторая рука висела вроде бы естественно, но Влад слишком хорошо знал причины таких вот, казалось бы, обычных, но при этом странно напряженных поз. Ей было больно, но почему-то она не шла в медчасть, а стояла здесь и безнадежно пыталась прикурить.
Разговаривать не хотелось, но он все равно зачем-то подошел и протянул ей горящую зажигалку, прикрывая дрожащий огонек своей ладонью. Она прикурила, не поднимая глаз, как будто на кончике сигареты был сосредоточен весь ее мир, но потом все-таки посмотрела на него поверх толстых стекол.
— Спасибо.
Голос звучал хрипло и слегка сдавленно. И к стене она шла все той же слишком ровной походкой: так носят полные ведра — лишь бы не расплескать. А она несла свою боль, но ведь дошла, прислонилась здоровым плечом и глубоко затянулась, а потом выдохнула горький дым с терпким запахом ментола. Скай подошел ближе и кивнул, указывая на висящую плетью руку.