Пока Скай раздевал ее, она казалась ему куклой. Ни звука, ни движения — послушно гнулась и подчинялась любому приказу. Он стащил с себя промокшие куртку и футболку и прижал ее к груди. Саша была ледяной, надежда, что удастся отогреть ее вот так, стремительно исчезала. Да и основательно подмокшее за время, пока она здесь лежала, одеяло было ему не помощником. Скай обреченно вздохнул и потащил ее в душ. Включил воду — едва теплую, но кажущуюся почти кипятком — осторожно усадил ее на пол и сбежал, чтобы раздеться самому. Когда он вернулся, Саша стояла, упираясь руками в стену и подставив лицо под тугие струи. Кажется, она не слышала его шагов, обернулась, только когда он подошел почти вплотную и положил руку ей на плечо.
Она смотрела исподлобья, с такой яростью, что Ская передернуло. Ударила — кулаком в грудь, резко, без замаха.
— Сука! Зачем, Скай, зачем?! — надрывный, хриплый шепот-крик терялся в шуме льющейся воды. — Ненавижу тебя!
— Дура! — рявкнул он и перехватил одной рукой тонкие запястья, прижал их к стене, жестко фиксируя.
Она вдруг оказалась настолько близко, что сердце подпрыгнуло и забилось где-то в горле, а в глазах помутнело. Саша дергалась, пытаясь вырваться из его хватки, и каждое ее движение — кожа к коже — сводило с ума, напрочь отключая способность связно и ясно мыслить и убивая остатки самоконтроля. Он рвано выдохнул, наваливаясь на нее и находя губами ее губы. Она замерла на миг, но снова забилась, не отвечая на поцелуй. Вот только ему было уже все равно.
Гори оно все синим пламенем, как говорится. Скай целовал, настойчиво, упорно. Где-то между поцелуями он отпустил ее руки, чтобы обнять еще крепче, притиснуть, вжать в себя, а она не попыталась его оттолкнуть. Он почувствовал ладонь на затылке, пальцы, зарывшиеся в его волосы, глухой стон в приоткрытые губы — и крышу сорвало окончательно.
Скай плохо помнил, что было дальше. Кажется, они целовались: вода текла по их лицам, и он слизывал горячие капли с ее губ. Кажется, она царапала ногтями его спину и что-то шептала, тихо и неразборчиво. Кажется, когда терпеть дальше было уже невозможно, он подхватил ее по бедра, прохрипел что-то вроде:
— Держись…
И скользнул в нее одним медленным долгим движением, зажмурившись и застонав — она была такой узкой и горячей. Это было слишком сильно, почти невозможно: разум отказывался верить в льнущее к нему жаркое и гибкое тело, отказывался осознавать, что это происходит на самом деле. Она ловила ртом воздух, запрокидывая голову. Струйки воды попадали в рот — и Саша кашляла, сжимаясь вокруг него невыносимо, нереально сильно. Он скользил губами по ее лицу, зализывая тонкую полосу шрама, по шее — то ли целуя, то ли кусая. Спускался к груди, отчаянно жалея, что заняты руки, а она высоко стонала и выгибалась — не свалились они разве что чудом. Скай двигался: в ритме собственного сумасшедше частящего пульса, вбивая ее в стену, слыша хриплое дыхание и чувствуя острую боль там, куда она впивалась ногтями — но эта боль была ровно такой, как нужно. Все было именно таким, и эйфория накатывала волнами, нарастала до критической точки взрыва, когда он снова впился в ее губы жестким поцелуем, давя рвущийся из груди полурык-полукрик. Полное опустошение, абсолютное удовлетворение, и физическое, и моральное от того, что это была именно она, с ним и сейчас.
Силясь отдышаться, он развернулся, медленно сползая по стене и отпуская Сашу так, чтобы она могла удобнее устроиться сверху. Она хрипло рассмеялась, отбросила назад намокшие волосы и спрятала лицо у него на груди, уткнувшись лбом в плечо.
— Согрелись, — он неуверенно улыбнулся. — Курить хочу.
— Влад, блин… — прошептала Саша едва слышно.
Скай широко улыбнулся, прижимая ее крепче, рассеянно гладя по спине. Еще минутой назад было почти неудобно, хоть и невероятно хорошо, — пиздец ведь, почти изнасиловал — но одного имени оказалось достаточно, чтобы его резко отпустило. Саша встала, как-то неуверенно. Снова засмеялась, пошатнувшись, прислонилась к стене. Он резко поднялся следом, обнимая ее, притягивая к себе.
— Все хорошо?
— Отлично, — она улыбнулась, делая воду чуть прохладнее. — Иди, кури.
Его взгляд, наверное, отразил всю глубину сомнений, но оставаться с ней, когда его так явно отправили восвояси, Скай не рискнул. Смазано поцеловал в щеку и ушел, захватив с собой полотенце.
В комнате было жарко и влажно — натянуло из душевой, дверь в которую он оставил приоткрытой. Он с сомнением покосился на окно, но открывать не стал, памятуя, как Саша замерзла. Выкурил пару сигарет, сделал чай, напряженно прислушиваясь к шуму воды. Вспоминался Алекс. Черт, он так и не знал, в каких они были отношениях, но, даже если только друзья — он очень хорошо помнил ее крики. Было страшно возвращаться, но ждать ее здесь было еще страшнее. Скай открыл дверь и все-таки вошел в ванную.
Саша стояла у зеркала, прижимаясь лбом к стеклу. Потом отодвинулась, чуть склонила голову, рассматривая перечеркнутую шрамом щеку, и он не выдержал: подошел и обнял ее со спины, глядя на собственное отражение с невозможно счастливыми глазами.
— Самая красивая, — хрипло шепнул он ей на ухо.
Она рассмеялась. Скай улыбнулся и прикоснулся губами к ее шее, слыша частый ритм чужого сердца. Саша развернулась в кольце его рук, скользнула ладонями по груди и животу, остановившись в самый последний момент.
— Я тоже хочу курить, — она улыбалась. — Дрочить в душе, за собой смывать! — выпалила она скороговоркой и сбежала, легко вывернувшись из его объятий.
Скай не стал удерживать, даже под холодным душем постоял, пока, наконец, не отпустило острое желание выйти и повалить ее на узкую койку, продолжая начатое. Когда он вышел, Саша сидела на койке в расстегнутой рубашке с сигаретой и чаем в руках. Пила и курила, стряхивая пепел в пустую банку из-под растворимого кофе. На звук его шагов она обернулась, насмешливо сощурилась и окинула оценивающим взглядом.
— Мальчик с обложки просто, — задумчиво произнесла она, растягивая слова. Вроде бы серьезно, но глаза смеялись, и Скай тоже не удержался от улыбки.
Саша ухмыльнулась в ответ, отставила кружку и растянулась на кровати. Рубашка распахнулась, обнажая живот, полушария грудей и узкую черную полоску трусиков. Скай рвано выдохнул, прикрывая глаза.
— Порнушный, должно быть журнал, — он опустился на край койки и медленно провел по ее животу кончиками пальцев. — Не поверишь, штаны мокрые.
— Поверю, — улыбнулась Саша, глядя ему в глаза. — Ты останешься?
Скай кивнул и, перегнувшись через нее, взял со стола вторую кружку. Чай был чуть теплым, зато можно было пить большими глотками, не боясь обжечься. Хотелось сказать ей, что он просто не сможет быть там сегодня, что вещи Алекса, осознание его смерти сведет его с ума, но слова умирали в горле. Он отчего-то не сомневался, что она и так все понимает. Просто молчит, потому что, если они начнут говорить об Алом — хуй знает, чем это закончится. «Сука», — прошелестело в ушах, и он едва сдержал дрожь.
— Если ты не против.
— А похоже? — она засмеялась, рывком садясь на кровати и снова оказываясь невозможно близко.
Саша прижалась лбом к его плечу, прерывисто выдохнула, будто зная все, о чем он думает, а Скай замер, не решаясь ни прикоснуться, ни уйти. Кто б подсказал, что сделать надо, но непрошеных советчиков в комнате не наблюдалось. К счастью. Или к сожалению.
— Саш… — начал он, но она перебила на полуслове:
— Не уходи, Скай. Я не смогу одна, не сегодня, — и все сомнения куда-то пропали.
Развернувшись, он обнял ее, почти укачивая, гладя по спине. За окном была уже почти ночь, на небе загорались первые звезды, и Скай смотрел на них, чувствуя тянущую боль в груди, напрочь смывшую возбуждение.
Саша плакала. Тихо, беззвучно. Он перевел взгляд на столик и заметил белый прямоугольник под импровизированной пепельницей. На нем была всего одна надпись — четыре имени, в том числе и его. Скай протянул руку, осторожно вытягивая картонку из-под банки, перевернул: фотография, еще из части. Ярко вспомнилось, как Ленька делал этот кадр: Скай матерился, Блэк флегматично смотрел вдаль, а Алекс убежал в последний момент и притащил Сашу — в итоге сняли их вчетвером, причем у Алого и Алой, увлекшихся спором, были такие лица…