Сегодня они опять летели не вместе. Алые оставались на базе, их же отправляли снять пару-тройку разведчиков, круживших над самой Ригой. Судьбы Гродно Скай этому городу не желал, так что на задание согласился с радостью. Он еще раз посмотрел на коммуникатор, вздохнул и полез вниз.
— Время, — коротко бросил Блэк, ожидавший его там.
Скай согласно кивнул в ответ и пошел к корпусу, не оборачиваясь даже. Он и не сомневался, что друг следует за ним.
Он искал Алую, но ни в гостиной, ни на поле ее не было. Скай сунулся к командиру, тот хмуро посмотрел, но все-таки ответил, коротко и недовольно:
— На задании.
На каком — Скай спрашивать уже не рискнул. Не его это было дело, даже если Сашу отправили в одиночку против эскадрильи врага. Майор и так закрывал глаза на их очевидно неуставные отношения, нарываться лишний раз не хотелось. Так что, отговорившись от самого себя мысленным «не судьба», он хлопнул по плечу Арка — того самого, который приходил проведать Сашу едва ли не каждый день в течение первой недели после смерти Алого — и полез в кабину. Приборка радостно подмигнула ему всеми огнями, Скай улыбнулся и отчитался в микрофон:
— К взлету готов.
— Взлет разрешаю, — откликнулся веселый женский голос. — Возвращайтесь!
— Куда ж мы денемся, — проворчал он себе под нос, чувствуя, как машина отрывается от земли.
Рутинная работа: он едва косился на радар, щурясь от бьющего в глаза солнца. Затемненное стекло-хамелеон не помогало против лета. Скай улыбнулся, скосил глаза. Две красные точки.
— Вижу цель.
— Вижу цель, — эхом откликнулся Кирилл.
Координаты отправились на базу, а Скай устремился к противнику, наблюдая, как зеленые точки ровным треугольником следуют за ним. Красиво идут, как по учебнику. Он еще успел подумать, что их ждет образцовый бой, перед тем как машина Мыша разорвалась ярко-алой вспышкой, а небо превратилось в Ад.
Их было много, слишком много — и это были ни хера не разведчики. Скай смотрел на чужие истребители и не узнавал модели, он метался из стороны в сторону, судорожно, вместе с Блэком, пытаясь выстроить звено и отбиться. Кто-то удачно подорвал вражескую машину — Скай поздравить не успел, его ударило волной, закрутило. Он пытался выровняться, но — тщетно. Мир кружился, перед глазами темнело. Ныряющая машина щедро одаривала хозяина перегрузками, электроника надсадно выла сигналом тревоги. По-хорошему надо было катапультироваться к ебеням, но шанс вернуться в строй еще был, и он не мог — просто не мог — сбежать.
— Вызывает Алая, — эфир разорвался знакомым голосом. — Что у вас?
— Минимум три звена противника, — Кир спокоен. — Наши потери — двое.
— Держитесь.
И Скай держался, из последних сил. Выровнялся — не иначе, как чудом. Поднялся туда, где творился полнейший пиздец. Его ребята были не просто хороши — великолепны, вражеских машин стало в разы меньше. Но и у них самих: минус Мыш, минус Серый. Он выделил цель, выпуская управляемый снаряд, в небе расцвел огненный цветок. Еще три ракеты, а дальше — только молиться. Стрелять обычными воздух-воздух в такой свалке было тупо страшно. На радаре появились зеленые точки с алой пиктограммой. Скай радостно улыбнулся, а потом по ушам ударил грохот, в глазах потемнело, а в лицо бросился штурвал.
— Критические повреждения, — проорал истеричный механический голос.
— Выключись, — прохрипел он, ударяя по панели кулаком.
Подействовало. Правда движение отозвалось острой болью в плече и тупой — в груди. Скай не стал смотреть вниз на себя, не хотелось видеть. Хватало дыры в стекле кабины и маски, начавшей качать кислород, который отчего-то не нравился легким.
— Скай! — голос Кирилла, мертвый какой-то.
— Живой я, живой. База! — он с трудом развернул машину и попытался включить автопилот. Экран замигал набором критических ошибок. — Больно, — шепнул Скай сам себе и нащупал медбраслет.
Натянуть его оказалось невыполнимой задачей, но он каким-то чудом справился. Герой, блядь. Глаза закрывались сами собой, он не помнил, как садился, не помнил, как открывал кабину. Запомнил только удар об покрытие летного поля, вызвавший острую вспышку боли и прояснение сознание. Над ним маячило лицо врача, встревоженное и непривычно серьезное.
«Глюкозы дайте», — попытался пошутить Скай, но изо рта вырвался только невнятный хрип, перешедший в кашель, и он почувствовал металлический привкус крови.
— Влад! — кричал знакомый голос.
Саша… он хотел улыбнуться, хотел прикоснуться к ней, но тело не слушалось, тело предавало, тело хотело туда — в тишину и темноту, где не будет больно. Скай закрыл глаза и увидел ее лицо так ясно, будто она стояла перед ним: глаза, цвета выдержанного виски — господи, как ему в голову-то пришло тогда такое сравнение? — длинные локоны, струящиеся по плечам, и алые губы.
Такие сладкие на вкус.
«Если мы не умрем, — подумал Скай перед тем, как сознание окончательно его покинуло. — Я скажу тебе, как сильно я тебя люблю».
Он целовал ее в своем не то сне, не то бреде, ласкал везде, куда мог дотянуться, а она хрипло смеялась и стонала в голос. Каждое ее прикосновение, даже случайное разжигало пламя. Он попытался притянуть ее к себе, но вдруг очнулся от невыносимой боли, а перед глазами была темнота. Еще были голоса, то ли у него в голове, то ли рядом и правда разговаривали.
— Слишком серьезные повреждения, Саш, — кажется, Алла.
— Заткнись, — такой родной голос, но злой и жесткий. — В репликатор его, я сказала!
— Я врач, насколько я помню, — мужчина.
Доктор? Перед глазами всплыло лицо, хмурящееся и улыбчивое. Глюкоза и анальгин, тяжелые коробки, презервативы. Ржущая медсестра и чай. Алекс-долбоеб и снова, всегда, вечно — Саша. Улыбающаяся Саша, плачущая Саша. Саша с горящими глазами и влажными, зовущими губами…
— И вы только что признали, что бессильны ему помочь, — ее голос, яростный, мертвый, отчаянный. — В репликатор!
Лю-би-ма-я… он попытался произнести это вслух, но губы не слушались, а горло сводило судорогами. Господи, пожалуйста. Только бы еще раз увидеть ее, только бы она не плакала. И он, и Алекс — это же слишком, разве не так, Господи?
— Это непроверенная технология и…
— В репликатор, мудак! — звук удара.
Ох, а ведь у нее тяжелая рука. Сбитое — с присвистом — дыхание, чьи-то ругательства.
— Я отказываюсь брать на себя ответственность за это, товарищ майор.
— Я возьму, — она кричала, она так отчаянно кричала, что Скаю хотелось обнять ее и прижать к себе.
Сказать, что все будет хорошо. Что все будет.
«Ничего не будет», — мысленно улыбнулся он, слыша собственный страдальческий стон, когда его подняли и куда-то понесли.
Кто-то срезал с него одежду. Он почувствовал боль и холодный почти ледяной металл вместо мягкой койки. На лбу, шее, запястьях, груди, животе, ногах — что-то защелкнулось, а он не мог даже пошевелиться, чтобы понять, что это. Он мог только дышать, чувствуя, как каждый следующий вдох дается с все большим трудом. Это была смерть, а он даже не мог улыбнуться, чтобы встретить ее, как подобает мужчине.
В сгиб руки впилась игла: две минуты — и боль прошла, отпустила, будто бы ее и не было. Он услышал шипение, потом дышать стало тяжелее. Что-то — кажется, вода — плескалось вокруг, и уровень постепенно повышался. Лицо оказалось под жидкостью, Скай задержал дыхание, а потом затылок пронзила резкая, адская боль и он закричал, страшно, сорвано, чувствуя, как захлебывается горько-соленым раствором, как он наполняет уши, легкие, просачивается в каждую щель. Все тело горело огнем, он мог только раскрывать рот в беззвучном вопле страдания, выгибаться, биться в судорогах, стесывая кожу до крови о железные оковы, намертво фиксирующие его и не дающие сбежать от этой пытки.