Алек долил еще на пару глотков. Скай заглянул в кружку, ища в ней истину, но увидел только темную гладь и отражение обкусанной луны. Надо было что-то сказать, но слова привычно не шли, вертелись на языке всякие глупости, а в голове был абсолютный вакуум. «Ну, чтобы все», — почти сорвалась цитата из старого-старого фильма, но он остановил себя в последний момент, осознав неуместность фразы.
— Не знаю, что сказать, Аль, — Скай пожал плечами, поднимая на него глаза. — Давай за то, чтобы мы дожили до конца и все это было не зря.
Он выпил, не чокаясь, Алый же не двигался: стиснув зубы и мрачно скривившись, он смотрел вниз.
— Не хочу искать смысл в чужих смертях, — процедил он, наконец, и отставил кружку в сторону, не сделав ни глотка.
Больно стало от одной мысли о том, что Алек мог вот так истолковать его слова. Блядь, они же черт знает сколько друг друга знают уже, как только ему в голову пришло?
— Я не это имел в виду.
Скай грохнул своей кружкой, приставляя ее к другой почти вплотную. Алый криво усмехнулся.
— А что, прости? Свою модификацию? — усмешка стала шире. — Или мою?
Прямой взгляд этих блядских серых глаз стал последней каплей. Наверное, он все-таки выпил лишнего, наверное, в нем слишком долго копилась эта адская смесь из злости и желания дотронуться, потому что сдержаться Скай не смог: рука дернулась будто бы сама — и разбила сложенные в насмешливой улыбке губы.
Кажется, Алек пытался отбиваться, кажется, он что-то кричал — Скай не слышал ни звука, не замечал чужих движений. Бил сосредоточенно, как учили когда-то, давным-давно, наверняка бил. Лицо, живот, снова лицо, а — через какое-то мгновение — кулак Алого впечатался в плечо резким, сильным ударом, отбрасывая его в сторону. Скай поднялся, тяжело дыша, и вдруг ощутил кристальную трезвость. Опустив занесенную для очередного удара руку, он выдохнул с присвистом сквозь сжатые зубы и сбежал, силясь вспомнить, с чего началось все это безумие, надеясь, что холодный душ прогонит остатки ярости, горящей где-то глубоко внутри и не желающей отступать вместе с хмелем. Когда он вернулся, Алек сидел на краю койки и, тихо шипя себе под нос, прижимал к губам футболку, судя по резкому запаху спирта, пропитанную тем, что они до этого пили. На звук шагов алый лидер обернулся и замысловато выругался. Скай покаянно склонил голову, пытаясь не пялиться на его лицо, не смотреть в глаза. Последнее даже удавалось, но распухшие губы и струйка крови, стекающая по подбородку к шее, притягивали взгляд. Он не хотел этого видеть, но не мог — просто не мог — не смотреть.
Алая капля сорвалась и упала на грудь, прочерчивая дорожку по слишком белой коже. Алек стер ее ладонью, резким, раздраженным жестом, и Скай вздрогнул, на секунду представив себе, что эта рука принадлежит ему, что это его пальцы скользят по влажной от крови, разгоряченной коже. Сладкое безумие, казалось, отпустившее его на прошлой неделе, вернулось, усилившись в десятки раз, хорошо если не стократно.
Снова вспомнились слова Майло, на миг ему стало противно — но мгновение прошло, и в голове не осталось ничего, кроме звенящей пустоты. Наверное, стоило бы снова сбежать в душ, спрятаться и отсидеться, пока не отпустит это безумное, такое неправильное желание, но не хватило ни сил, ни разума, ни остатков самоконтроля. Впрочем, жалкие крохи последнего позволили ему не наброситься на Алека — Сашу, как ему больше нравилось называть его, пусть и лишь в собственных мыслях, — а почти что спокойно сесть рядом и ограничиться ладонью, так удобно опустившейся на чужое плечо.
— Аль…
Алек нервно дернулся, пытаясь сбросить его руку. Скай послушно убрал ее сам, вернее, просто опустил ниже, обнимая алого лидера за талию. Прощупывающиеся мышцы живота, полное отсутствие груди — ну бред же, бред! Но сердце глухо бухало в груди, а дыхание сбивалось от одного лишь ощущения прижатой к нему спины. Кожа к коже — это было слишком сильно, почти откровением.
«Это просто недотрах», — попытался Скай привычно убедить себя, но отчего-то не верилось. Не в этот раз.
С ней вообще никогда и ничего не получалось просто.
«С ним», — он поправил сам себя и вздрогнул. Плечи Алека напряглись, когда тот почувствовал его дрожь, но Скай не дал ему высвободиться, притянул ближе, зарываясь лицом в растрепанные волосы. Стоило бы побиться об стену своей тупой, пустой башкой, но он был уверен — не поможет. Ничего не поможет, потому что это судьба. Ну, или любовь, вот такая странная любовь, не желающая отпускать из-за таких мелочей. Скай рвано выдохнул, решаясь, и, наконец, прижался губами к шее в коротком, быстром поцелуе. Он отодвинулся сразу же, отпуская Алека и замирая с покаянно склоненной головой. В морду — так в морду. Но Алый не бил, не матерился. Он вообще не двигался и, казалось, не дышал.
Он медленно обернулся — Скай неожиданно четко разглядел, как опустились, на миг скрывая нечеловеческие глаза, и вновь поднялись ресницы. Алек смотрел: пристально, задумчиво, долго — он пытался считать удары сердца, но сбился со счета. Когда Алый протянул руку и неуверенно провел пальцами по его щеке, Скай вздрогнул. Чудилось, что с кончиков этих пальцев прямо в него тек ток. Прикосновения обжигали, порождали непонятную дрожь и высасывали последние капли здравого смысла.
Алек отстранился и с тяжелым вздохом растянулся на койке, закидывая руки за голову. Он печально улыбался, наверное, и не подозревая о том, что Скай забывал, как дышать, глядя на эту знакомую и такую чужую улыбку.
— Тебя же это не интересует, Скай, — тихо шепнул Алый, когда он лег рядом и попытался снова обнять оказавшееся слишком близко тело.
Опасно близко. Скай улыбнулся, приподнимаясь на руках. Хищно, наверное, даже слишком хищно, потому что в глазах Саши снова появился тот давно забытый шальной блеск. На миг показалось, что это пламя и он горит в нем, горит полностью, потом видение схлынуло, но остановиться Скай уже не мог.
— Саша, — почти простонал он в полуоткрытые влажные губы.
Слишком тонкие, но от того не менее родные. Она была теплой, она была рядом. Ничего не изменилось: тот же жар, тот же трепет, та же безграничная нежность и ощущение бесконечного счастья. Скай целовал податливые губы, скользил ладонями по горящей, будто в лихорадке, коже, и каждое ответное движение Саши только углубляло и ширило это безумие.
— Саша, — он повторял это имя раз за разом, словно заклинание.
Волшебство бывает лишь в сказках, но это и была сказка. Местами грустная, местами веселая до абсурда, но ведь не может быть в реальности, чтобы вот так — раз и навсегда. Чтобы хотелось плакать только от ощущения чужой кожи под пальцами, чтобы стук чужого сердца отдавался в собственной груди. Поцелуи становились глубже, прикосновения откровеннее. Скай навалился сверху, раздвигая ноги коленом и почти кусая распухшие губы.
— Влад… — не имя даже, просто выдох в его рот.
Но именно он заставил Ская отшатнуться и встать на колени, утирая губы тыльной стороной руки. Замереть, глядя на распростертое под ним тело, с опозданием осознавая, что от девушки, по которой он сходил с ума там осталась только душа, если верить, конечно, в ее существование. И что он не может — просто не может — забыть о том, что перед ним мужчина.
Алек смотрел на него сквозь ресницы своими невозможными, затуманенными от страсти глазами, а Скай чувствовал только отвращение от осознания того, что он сделал, и подкатывающую к горлу тошноту. Где-то в глубине души бились пойманными птицами боль и сожаление, но — слишком глубоко. Да, и мало их было.
— Извини, — прохрипел Скай, отводя, наконец, глаза. — Я не могу.
Под чужой тихий, истерический смешок он позорно сбежал, и Алек так ничего и не сказал ему вслед, хотя Скай почти надеялся, что его попытаются остановить. Но, нет. Не попытался. Только лежал — все в той же позе — и улыбался, шало и широко, будто услышал самую лучшую шутку, вплоть до того момента, когда дверь закрылась за спиной Ская. Он стоял, глядя на нее еще пару минут, сжимая и разжимая кулаки, судорожно сглатывая и напряженно прислушиваясь. Но в комнате было тихо, и Скай ушел. Разочарованный и успокоенный одновременно.