Карие с дымчато-серым оттенком глаза вспомнились на диво ярко, он тряхнул головой, давя сигарету в импровизированной пепельнице из крышки от банки соленых огурцов и прислушиваясь к ставшему неожиданно оживленным разговору.
— Так и хочется сбросить пару бомб на голову этим ублюдкам, — вещал кто-то, ребята привычно поддакивали, проклиная врага, развязавшего эту войну.
Он усмехнулся. Такие речи осточертели за неделю и вызывали уже только нервный смех. Наверное, потому что шли по накатанному сценарию. Сначала кто-то произносит коронное проклятие (да выкосит икота их ряды), потом вмешивается местный «эксперт» Ленька с логичнейшим обоснованием данной войны с точки зрения «банальной геополитики».
— А что они? — негромко твердит он раз за разом. — Им может тоже хочется жить свободнее. Как не озвереть, когда на один квадратный километр приходится около двухсот шестидесяти человек? — и многие согласно кивают.
Ну, да. Территория, ресурсы. Вечная проблема.
А так положат в войне какую-то часть своих, но отхапают себе кусок пожирнее. И плевать на горе тех, кто потеряет в этой войне родных. Плевать на тех, кто погибнет в ней сам. Что могут значить несколько миллионов-миллиардов жизней по сравнению с благом нации?
И на этом месте замолкают все и всегда, потому что понимание, что они с большой долей вероятности входят в эти «несколько миллионов», накрывает каждый раз неожиданно и неотвратимо. Но на этот раз разговор принял неожиданный оборот:
— Не плевать ли? — выдохнул Алый вместе с сигаретным дымом и замолчал, затягиваясь. — Не собираюсь даже начинать интересоваться политикой, Лень. Мое дело — их убивать.
— Алый, — Скай вздохнул. — Социопат херов, прекрати людей пугать.
Алекс дернул плечом и переломил сигарету.
— А что «Алый», — передразнил он и пожал плечами. — Мне похуй, кто развязал эту войну, знаешь ли. И до благородного «отдать жизнь за…» — он усмехнулся, — Сам нужное подставь, в общем. До этих суицидальных позывов мне тоже далеко. Я жить хочу, Скаюшка, это так странно?
Влад махнул рукой и снова прикрыл глаза.
— Служи и защищай, — негромко бросил Блэк.
— Я летчик, знаешь ли, — огрызнулся Алекс и резко встал, разворачиваясь к выходу.
Правильно сделал, в общем-то. Влад поднялся, следуя его примеру, и краем глаза заметил, что почти все «летуны», кряхтя и отшучиваясь, встают и собираются уходить. Потому что никого, никого из них не прельщает объяснять пехотно-десантным коллегам, что их жизни ценятся в разы ниже.
«Мясо», — как-то презрительно бросил кто-то из их командиров, и Скай, будучи еще наивным мальчишкой, был вынужден с ним согласиться.
Немного проблем — научить человека жать на курок. Куда как больше — научить его управлять истребителем. Впрочем, и они не такие уж незаменимые, но все же стоят их жизни больше. Поэтому для этих мальчишек, остающихся с бухлом и гитарой в полутемной прокуренной комнате: «Служи и защищай». И автомат в руки.
А для них — летунов — часы инструктажа и напутствие не лезть в самое пекло. С уточнением: «Ваши жизни слишком дорого стоят».
«Чего, блядь, чего они стоят?» — хотелось спросить тогда, но он молчал.
А неисправимый фаталист по жизни — Блэк — потом в подпитии рассказывал им, что, если суждено — прикончат и в небе, а нет — так и на земле пули будут обходить стороной.
— Вот только расцвести ярким цветком пламени на голубом небосклоне — это намного красивее, — мечтательно говорил он, и Алекс смеялся, а Скай вздергивал брови и качал головой.
А потом вспоминал Ольку и в чем-то даже соглашался с Блэком. Умереть красиво и так, чтобы она плакала, вспоминая о нем, носила цветы на могилу и даже, может быть, назвала бы сына его именем.
Их с Блэком сына. И на этом месте мечты теперь разваливались на части.
— … пойдешь? — голос Алекса выдернул его из долгожданной полудремы, и он вздрогнул, распахивая глаза. Алый засмеялся. — Не спать, Скай! Смотреть на новеньких, спрашиваю, пойдешь? Нам приперли еще пару вагонов.
— Уху, — голос спросонья был хриплым и каким-то чужим. Влад откашлялся и поднялся с дивана.
Их импровизированная гостиная была не в пример уютнее, чем обитель пехотинцев. Кондиционер, поддерживающий приемлемые двадцать пять градусов тепла, диваны и низкий столик посередине. Да и комнаты отличались как земля и небо. На казарму с двумя десятками двухуровневых коек у них приходился десяток с небольшим комнат по восемнадцать квадратов. Со своими душевыми, что было и вовсе почти что чудом. Бывшая офицерская общага, от щедрот перепавшая летным звеньям.
Знать бы, где сейчас те офицеры, что жили здесь с семьями раньше?
— Жрать хочу, — тоскливо проныл Блэк и потер мигом вспотевшую при выходе из кондиционированной комнаты в пекло части шею.
— Рано, — коротко бросил Алый и махнул рукой в сторону неприметной двери. — Туда вроде. Сегодня нам доставляют не мясо, а обслугу.
Скай поморщился на его последний комментарий, но промолчал. «Обслуга»… Кто и куда, было, конечно, интересно, но спрашивать у Алого — нарываться на тонну стеба на тему шлюх в столовку и санчасть и ни слова полезной информации.
— Технари будут? — сформулировал конкретнее интересующий их обоих вопрос Блэк. — Или опять кухня, санчасть, койка?
— Да хуй знает, — Алекс пожал плечами. — Командир обещал пару человек хотя бы в диспетчеры и пару — на «смотреть наш софт». Но, блин, всех, кто в теме, уже призвали. А остальные, хрен знает сколько будут въезжать в нашу хренотень.
— Предметную область, Алекс, — Скай усмехнулся. — По слогам повторить, или так запомнишь?
Алый заржал в ответ и выдал длинную непечатную тираду на тему «дохуя умных капитанов летных войск», а Влада как будто бы, наконец, отпустило. Мальчишки, обреченные на смерть, остались где-то там, в жаркой комнатушке под крышей, и не имели к ним решительно никакого отношения. По прихоти судьбы оказались рядом — и так же по прихоти судьбы уйдут.
За выгрузкой призывников и добровольцев из автобусов он наблюдал уже совершенно спокойно, затыкая Алого, комментирующего каждое действие свежеприбывших, и беззлобно поддразнивая Блэка со странной надеждой косящегося в сторону, где собирали женщин. И когда от толпы отделилась тоненькая фигурка и, кинув вещи на землю, побежала к ним — Скай сначала не поверил собственным глазам.
— Владь, а почему тут так хорошо видны звезды, а у нас в городе нет? — ее головка лежит у него на груди, и парень ласково перебирает шелковые волосы.
— Потому что в городе мало кто смотрит вверх, — тихо отвечает Скай, широко улыбаясь, совсем по-мальчишечьи.
Ему кажется, что в мире нет никого счастливее него. Чувства распирают изнутри, хочется постоянно улыбаться и прижимать ее к себе.
— Мне нравится здесь. Так тихо и спокойно, — она переворачивается на живот, перенося все свое внимание на Ская. — А давай, когда поженимся, купим где-нибудь дом загородом, чтобы каждый вечер могли вот так любоваться звездами.
— Давай, — Скай кивает, в этот момент ему все плевать на жизненные реалии.
Для него существует только она. Скай любуется. Все в ней кажется ему совершенным. Скай любит. Любит так, как никогда не любил до этого. Всем сердцем, до конца, без остатка. И, кажется, весь мир любит с ним.
Сцена пронеслась перед глазами за мгновение, но именно его было достаточно, чтобы не бросится ей навстречу. Чтобы замереть, как статуя, не дыша, молча. Стоять и смотреть, как делает шаг навстречу девушке Блэк, и как она виснет у него на шее.
— Здравствуй, — говорит она, поворачиваясь к нему минуту спустя, с вишневыми от поцелуев губами. — Давно не виделись, Владь. А у нас сын родился, ему годик уже. Владом назвали, в твою честь, — она улыбается и неловко смеется. — Так глупо получилось, когда я забеременела перед свадьбой, Кирилл рассказывал, наверное.
Скай улыбается в ответ онемевшими губами и козыряет им, всем троим, зная, что улыбка уже превратилась в оскал, почти издевательскую гримасу. Козыряет, разворачивается на каблуках и, четко печатая шаг, идет прочь. Может быть — хочется верить — они зовут его, но он не слышит. Мир расплывается перед глазами, в ушах шумит. Скай думает, что люди всегда склонны предполагать в других людях худшее. А на самом деле — все хорошо. И они счастливы.