В одном из таких располагался «Журавль»; из открытой двери таверны доносились вкусные запахи, над ней красовалась деревянная вывеска с изображением птицы с кружкой в лапе, а рядом — треугольный щит лазоревого цвета, на котором красовался вставший на дыбы золотой единорог. Под щитом, подпирая стену, скучал парень в дублете тех же цветов.
— Чей герб? — окликнул его сэр Уилмот. Парень встрепенулся и церемонно склонил голову.
— Доблестного рыцаря Малкольма Стаутона из Кленового Бора, что в Восточном пределе, вассала барона Алистера Мосса, — ответил он. — Лазурь на гербе символизирует вечное небо, золото — добродетели дома Стаутонов, единорог — главнейшие из них, чистоту и стойкость. Девиз — «С выбранного пути не сверну». Герб дарован пра-пра-прадеду сэра Малкольма его милостью бароном…
— Погоди-ка, парень, — остановил его рыцарь. — А скажи, готовят тут вкусно?
Тот ухмыльнулся и пожал плечами.
— Мой господин не жалуется. Утку у них тут хорошо жарят. Разве что пиво могло и покрепче быть…
— Сойдет, — кивнул сэр Уилмот, и, обернувшись к Мартину, добавил — Не у одного меня, оказывается, денег на шатер нет. Ну да ладно, все равно те, что у турнирного поля в собственных шатрах остановились, будут слуг за едой и выпивкой в город гонять. А так все под боком. Давай, заводи повозку на задний двор, а потом Осенью займись. Отдохну немного и в замок к этому… как его… Дугалу двинусь.
Час спустя черно-зеленый щит с белой лютней висел рядом с золотым единорогом Стаутонов, а Мартин, одетый в цвета своего господина, занял место внизу, время от времени разминая затекшие ноги. Стоять так предстояло до темноты, на случай если кто-нибудь из прохожих поинтересуется, что за рыцарь остановился в «Журавле».
— Ну, ты слышал, как этот парнишка мне ответил, — тихонько сказал ему сэр Уилмот, наклонившись в седле. — Сможешь так же, да? Зеленый — лес, черный — печаль, все такое?
— Конечно, сэр.
Рыцарь невесело усмехнулся.
— То-то местные посмеются, услышав про батю-менестреля, который благодаря баронскому псу титул получил… А, да и пес с ними!
Он легонько хлестнул Осень и потрусил прочь, лавируя между снующими по узкой улочке людьми и покрикивая на особо нерасторопных.
Мартин чувствовал себя не в своей тарелке, хотя старался не подавать вида. Старое выцветшее сюрко рыцаря и для Рори было велико, а на нем просто висело, как на пугале. Прохожие посмеивались, проходя мимо. Хорошо еще, что парень-оруженосец не стал издеваться.
— Не бери в голову, — посоветовал он. — Это сейчас они зубоскалят, а через пару лет, как станешь в потешных боях участвовать, станут за тебя драть горло. Со мной, когда с сэром Малкольмом впервые на турнир приехал, та же история была.
— Через пару лет? — удивился Мартин. Он хотел попытать счастья уже завтра. Драться на палках Мартин особо не умел, но все равно надеялся попробовать себя на ристалище против других оруженосцев, просто чтобы было потом чем хвастаться перед приятелями. Не убьют же его в конце концов!
Парень окинул его взглядом.
— Тебе сколько? Двенадцать, тринадцать?
— Одинадцать, — пробормотал Мартин.
— К боям с четырнадцати лет допускают. И вообще, не обижайся, но больно ты худой и мелкий. Сломают тебе что-нибудь — как потом своему господину помогать будешь?
Он повесил голову.
— Да не кисни, успеешь еще подраться, — сказал парень. — Последний твой турнир, что ли?.. Я Йен.
Мартин хотел ответить что вообще-то да, последний, что он даже не настоящий оруженосец, а всего лишь замена сломавшему ногу Рори, но вместо этого просто назвал себя.
Они разговорились. Йен беззлобно посмеялся, услышав о ночной встрече в лесу, но когда Мартин закончил рассказ, даже побледнел.
— Да врет эта Элин, или как ее, — нерешительно сказал он. — Не может такого быть. Гоблины уже тысячу лет к нам не совались… их ярлунги королю клятву дали…
Мартин пожал плечами.
— А зачем ей врать? Если бы это были разбойники — так бы и сказала. Только сэр Уилмот говорит, что последнюю шайку в округе в год назад еще разгромили.
Йен помрачнел.
— Это значит, и к нам наведаться могут… Нужно тогда господину сообщить. У него весь удел, считай, вдоль берега тянется. Две деревни и монастырь братьев Чистого неба впридачу. А до ночи от щита отходить нельзя. Эх…
Он озабоченно вздыхал, ерошил волосы и даже не сразу услышал, как проходивший мимо плотный человек в богатой одежде спрашивает, что за рыцарь остановился в таверне. Мартину пришлось легонько пихнуть Йена в плечо.
— Ох, простите, господин! — спохватился он. — Доблестный рыцарь Малкольм Стаутон из Кленового Бора, что в Восточном пределе, вассал барона Алистера Мосса, два года назад на турнире в Туманной Переправе выбивший из седла самого королевского гвардейца Лайла Бакстера!
Мартин забеспокоился. Йен описывал герб своего господина, потом принялся рассказывать, как его предок заслужил титул, во время битвы прорубившись к предводителю вражеского войска и вырвав у того из рук знамя, человек, судя по кафтану и плащу из дорогой ткани, купец или дворянин, кивал и поглаживал полуседую бороду. Сейчас, наверное, спросит про сэра Уилмота, а после такого рассказа история о бродячем менестреле, пьяном бароне и его псе вряд ли впечатлит его.
Так и случилось. Бородач выслушал Йена, снова покивал, бросил ему выуженную из кошелька на поясе монетку, и с усмешкой обратился к Мартину:
— Ну а кто твой хозяин, паренек? Я часто бываю на турнирах по делам, знаешь ли, но молния меня порази, если встречал хоть на одном из них этот щит.
— Сэр Уилмот из Мшан, господин, — ответил он. — Вассал его милости герцога Ода Тиренна.
— Сэр Уилмот из Мшан, я вижу, предпочитает жизнь мирную и спокойную, — протянул купец — наверное, все-таки купец, решил Мартин. Он снова ухмыльнулся и смерил взглядом выцветшее сюрко, что так и норовило сползти с плеч мальчика. — На ристалище не появляется, да и на гербе у него безобидная арфа. Надеюсь, завтра удача ему улыбнется, и он сможет хоть оруженосца одеть по-человечески.
— Лютня, господин, — сказал Мартин. Он разозлился, хотя и старался не подавать вида. Этот тип смеялся! И ладно бы над ним самим, но он потешался над сэром Уилмотом, а сам, наверное, ничего опаснее ножика для разделки мяса в руках не держал. — Это лютня, а не арфа. Тогдашний барон потерял в бою лучшего друга и возвращался домой в тоске и горе. Он даже собирался свести счеты с жизнью, но небо послало ему навстречу предка моего господина. Своей игрой он исцелил душу его милости и отогнал от него порожденные отчаянием черные мысли. Заэто барон прямо там, на дороге, посвятил его в рыцари и пожаловал ленные владения и герб — как вы можете видеть, господин, зеленый цвет на нем означает лес, где погиб друг его милости, черный — поразившее его горе, и белая лютня — исцеление и мир, которые даровал ему предок сэра Уилмота.
Мартин замолк, переводя дыхание. Он был готов к тому, что купчик сейчас снова начнет зубоскалить, но тот наоборот, нахмурился и опять принялся теребить бороду.
— Такое умение дорогого стоит, — наконец тихо произнес он. — Знаю, каково вашему барону было. Был у меня дружок, по соседству росли, вместе дело открыли, он сестру свою за меня отдал… Говорил же ему — не скупись на охрану, в южных землях неспокойно, разбойников — шайка на шайке. Не послушал, поехал с караваном, так и сгинул. Эх, Крейтон… Кто бы мне сыграл, чтобы на душе так погано не было?
Купец побрел прочь, вздыхая и бормоча себе под нос, но, пройдя несколько шагов, обернулся.
— Лови, парнишка. И рыцарю твоему удачи.
Монетка блеснула в неярких лучах и Мартин еле успел поймать ее — медяк с выбитыми на нем двумя звездочками.
Ну вот. Расстроил человека. Он задирался, это да, но вот так, сам того не желая — и по больному. И слова еще такие подобрал… Знал, конечно, что такие существуют, но в жизни так не разговаривал.