Ему стало неловко. Чтобы отвлечься, Мартин пробежал глазами по столу. Рыба с побережья, сыр, рубленная овечья требуха с луком и овсянкой, сваренная в овечьем же желудке, мелкие птички, которых ловили силками здесь в округе. Дичь, ягоды и орехи — из владений Тойнов, наверное, там у них на самой восточной границе начинаются леса…
Дни и седьмины текут как вода,
Стала девчонка от горя седа…
— пела девушка. Некоторые за столами уже плакали в голос, даже сама леди Боннибель. Мартину стало ее жаль. Обычно всегда веселая пухлая болтушка, дочь сэра Уилмота просто рыдала в три ручья, мать пыталась успокоить ее, а жених растерянно хлопал глазами и похоже был бы совсем не против провалиться сквозь землю. Мартин нахмурился. Песня красивая, но кто же исполняет такие на свадьбе? Даже ему в одиннадцать лет это понятно, а вот взрослым, похоже…
Солнце восходит и небо горит,
К тебе я вернулся, он говорит.
Подарок я твой отыскал, посмотри,
Не властны теперь надо мной фаэйри.
А, ну раз так… Он покачал головой и улыбнулся, глядя, как сэр Уилмот, покачиваясь, поднялся из-за большого господского стола, сунул девушке в руки туго набитый кошелек и принялся обнимать скрипача. Лицо красное, по щекам бегут слезы. Если сейчас еще надумает посвятить менестреля в рыцари, как когда-то старый барон его отца… Мартин тихонько рассмеялся.
Снова музыка. Потом леди Боннибель и ее жених поднялись, держась за руки, и домашний священник Тойнов, коротко стриженный благообразный толстяк в белой рясе выслушал их клятвы перед небом и людьми и объявил мужем и женой. Зал наполнился радостными криками и тени снова заметались по стенам; гости, встав и высоко поднимая руки с рогами и чашами, пили за новобрачных. Мартин решил, что сидра ему хватит и наливал себе только воду, но его все равно клонило в сон, а голова кружилась все сильнее. Скрипка и свирель мягко и негромко выводили новую мелодию; он оперся щекой на руку и слипающимися глазами следил, как в большом очаге пляшет огонь. Приглушенно, будто издалека, до мальчика долетали обрывки разговоров — кто-то из людей Тойнов рассказывал, что по слухам три дня тому назад гоблины высадились на побережье у Русалочьей Башни, разграбили тамошний монастырь и ушли в море прежде, чем подоспела баронская дружина. В ответ ему фыркнули — нашел тоже новости, такое теперь почти каждую седьмину происходит. И вообще, заткнулся бы, еще беду накличешь.
Совсем рядом детский голос допытывался, что это за фаэйри, о котором пели менестрели. Ответа не было, а ребенок не замолкал, спрашивал снова и снова, и наконец тойновский священник — по голосу, кажется, он — объяснил, что это язык эльфов, что так называют себя те, кто не смотрит в небо.
— А почему… — снова начал любопытный малыш. Мартин вдруг почувствовал, как веки становятся все тяжелее, тепло от очага обволакивает его, как уютное мягкое одеяло. Становится тихо и темно, звуки медленно исчезают, только где-то очень далеко убаюкивающе поют скрипка и флейта, но и они тают, тают, тают…
На его плечо легла чья-то ладонь и Мартин, вздрогнув, открыл глаза. Мать ласково спрашивала о чем-то; он рассеяно кивнул. Снова глотнул холодной воды из кружки, чтобы отогнать сон.
— … гоблинское войско было разбито и битва закончилась, и тогда там же, на поле сражения, эльфы предательски напали на измотанное войско короля Ройса, — рассказывал священник. — Но небо было на стороне людей, они выстояли под ливнем стрел, пошли в атаку, и тогда эльфы побежали, потому что хоть и были искусными лучниками, в честной схватке никому из них было не устоять перед рыцарями Золотого короля. Снова началась война, и была она тяжелой и долгой, потому что оружие у эльфов было волшебным.
— Что за оружие, отец? — встрял еще кто-то, взрослый судя по голосу.
— Они не выносят металла, поэтому наконечники их стрел и дротиков делались из лунного света и пробивали кольчуги и панцири, как бумагу, — ответил священник. — Так я слыхал, по крайней мере. У королевы одного из эльфийских дворов была арфа, звуки которой могли погрузить в сон целое войско, или заставить воинов смеяться и плакать, как младенцев. У правителя другого двора была чаша, глоток из которой исцелял любые раны и болезни.
— Да сказки все это, — прогудел кто-то и сразу же спохватился. — Простите, отец…
Священник не рассердился.
— Может, и сказки, но по крайней мере один из таких волшебных предметов, молот короля Диана, попал в рукиРойсу Золотому, и в Венардии с помощью этого молота до сих пор куют браслеты судьбы. Как бы там ни было, даже колдовством эльфы не смогли победить в этой войне. Небо было на нашей стороне, эльфов рассеяли и загнали под холмы и в самые чащи лесов, где кроны деревьев такие густые, что закрывают и солнце, и луну, и звезды. Потому и зовут их те, кто не смотрит в небо. Вот уже сотни лет они не отваживаются выходить оттуда и только вредят нам исподтишка…
Зачем они вообще напали на людей, подумал Мартин. Да еще после того, как вместе с нами сражались против гоблинов? Он нахмурился, попытался сосредоточиться, но получалось плохо, все равно кружилась голова и клонило в сон. Все этот сидр, чтобы ему пусто было. Может… может эльфы испугались, что люди станут слишком сильны и… и что?
Весело пиликает скрипка, девушка исполняет «Наша Бонни из Медоцвета», только вместо «Медоцвета» поет «из замка Мшаны». Смех, дружный стук кулаков и кружек по столам, а потом вдруг снова тепло, уютная темнота, уплывающие вдаль звуки…
Порыв холодного ветра на лице заставил Мартина вздрогнуть и открыть глаза. Пламя факелов на стенах забилось и задрожало. Люди вокруг, кажется, не обращали внимание, пели, смеялись и хлопали в ладоши, но он увидел, как за большим столом в дальнем конце зала сэр Тойн подслеповато щурится, потом толкает сэра Уилмота в бок и что-то говорит ему, тыча пальцем в сторону дверей.
— Именем его милости Ода Тиренна! — громко прокричал кто-то, перекрывая музыку и шум. Скрипка взвизгнула и затихла. Люди, сначала немногие, потом все больше и больше, поворачивались на голос; Мартин вытянул шею, а потом взобрался на лавку, чтобы рассмотреть его обладателя.
Воин в красно-белом плаще и коническом шлеме, стоящий у входа в зал, стукнул древком копья о плиты пола раз, другой.
— Именем его милости! — повторил он. — Сэр Уилмот, барон, ваш сюзерен, приказывает вам собрать ополченцев с вашего лена и следовать за ним к месту сбора у Серых холмов!
— А что… что случилось-то?! — заплетающимся языком выкрикнул кто-то в наступившей тишине. Гонец обвел гостей взглядом.
— Гоблины высадились на побережье возле монастыря братьев Северной звезды, — сказал он. Только сейчас Мартин заметил, каким вымотанным выглядит воин. Плащ и сюркобыли заляпаны грязью, лицо бледное, глаза красные от усталости. — И на этот раз не собираются уходить. Заняли монастырь, строят вокруг укрепления, а сегодня утром приплыли еще несколько сотен. Его величество приказал баронам Западного предела выбить их оттуда, пока не подоспели новые подкрепления.
Рыцарь поднялся со своего места; долю секунды он выглядел растерянным, потом сдвинул густые брови и сжал челюсти.
— Передай его милости, что я с людьми буду ждать его у Серых холмов.
— Нет надобности, сэр, — ответил воин. — Барон с дружиной только что прошел мимо вашего замка. Если поспешите, то еще успеете нагнать его.
Сэр Уилмот крякнул, залпом осушил чашу вина и грохнул ею о стол.
— Кто там ближе, дайте гонцу выпить, — приказал он. Встал и быстрым шагом прошелся вдоль столов, вглядываясь в лица гостей. — Так, ребята, кто у нас тут не женат? У кого еще братья-сестры есть? Лиль, ты. Бегом дуй к себе, найди там вилы или топор какой, возьми еды и обратно. Грег, ты тоже. Джокки, Маркас… Нет, Кеит, тебя не возьму, у тебя вон жена на сносях. Хеки, давай домой за оружием, пойдешь с нами. Кто еще…