Белые, не испытывая особого желания принять участие в индейском обеде, состоявшем, главным образом, из собачьего мяса, кипяченого молока и конины, стали в стороне и намеревались незаметно уйти. Но, к несчастью, за ними следили Черная Птица и Черный Олень. Они не позволили им ретироваться, и потому охотники волей-неволей должны были сесть и участвовать в банкете, делая вид, что они едят с удовольствием. Пиршество продолжалось добрую половину дня. Команчи не пьют крепких напитков, это правда, а потому и не могут опьянеть, но, как и все индейцы, они необыкновенно прожорливы и едят до тех пор, пока уже больше есть не в силах, и потому охотникам стоило большого труда отказываться от всех кушаний, которые были им предложены. Но, хорошо зная обычаи индейцев, они все же сумели не дотронуться до большинства блюд, не оскорбив при этом своих хозяев. В ту минуту, когда Чистое Сердце и Транкиль наконец встали и намеревались уйти, к ним подошел Черный Олень.
— Куда идут братья мои? — спросил он их.
— В мою хижину, — ответил Чистое Сердце.
— Хорошо! Черный Олень скоро последует за ними. Он должен говорить со своими братьями об очень важном деле.
— Пусть брат мой останется со своими друзьями, мы можем все обсудить и завтра, — сказал на это Чистое Сердце.
Вождь нахмурил брови.
— Пусть брат мой Чистое Сердце будет осторожен. Я должен сообщить ему о деле большой важности.
Молодого охотника невольно поразил мрачный вид вождя, он взглянул на него с беспокойством.
— Что с вами? — спросил он его.
— Мой брат узнает это через час.
— Так приходите, вождь, я буду ждать вас в моей хижине.
— Черный Олень придет.
Вождь приложил указательный палец к губам в знак молчания, и охотники удалились, погруженные в глубокую задумчивость.
ГЛАВА Х. Воскресение
Мы поставлены перед необходимостью сделать отступление и возвратиться к одному из главных лиц нашего рассказа, о котором уже давно не говорили: мы поведем речь о Белом Охотнике За Скальпами. Читатели, без сомнения, помнят ту страшную битву, которая произошла между Транкилем и Белым Охотником За Скальпами на палубе брига и продолжалась в море, среди волн, куда был сброшен жестокий старик.
Квониам слишком поторопился сообщить канадцу о смерти врага, правдой была только глубокая убежденность негра в том, что тот действительно погиб. Кинжал Квониама вонзился глубоко в грудь старика. Рана была так опасна, что Охотник За Скальпами мгновенно перестал оказывать сопротивление; глаза его закрылись, он отпустил врага, за которого до этого времени судорожно цеплялся, и поплыл, качаясь, по волнам. Негр, полумертвый от усталости, поспешил подняться на корабль, пребывая в полной уверенности, что враг его погиб.
Тем не менее это было не так. Охотник За Скальпами только лишился чувств, и его безжизненное тело подобрали матросы с мексиканского судна. Но когда лодка пристала к берегу, спасители увидели страшные раны, покрывавшие тело несчастного, его неподвижность и мертвенную бледность и, также сочтя его мертвым, не заботясь о нем более, его снова бросили в воду.
К счастью для Охотника За Скальпами экипаж лодки пришел к этому решению, когда лодка уже причаливала, поэтому тело его, поддерживаемое волнами, было тихо выброшено на мель и почти целиком оставалось в воде, в то время как голова и верхняя часть груди удерживались на поверхности. Были ли тому причиной свежий ночной воздух или движение волн, покачивающих тело Охотника За Скальпами, но через час старик слегка пошевелился; легкий вздох приподнял его могучую грудь, и несколько неуверенных движений при попытке переменить положение явно показали, что сильный организм раненого все еще боролся со смертью.
Наконец старик открыл глаза. Непроницаемый мрак ночи словно окутывал его черным саваном. Усталость и страшная потеря крови от многочисленных ран вызывали общую слабость, как физическую, так и нравственную, настолько сильную, что Охотник За Скальпами не мог дать себе отчет ни о том, где он находился в настоящую минуту, ни об обстоятельствах, которые привели его сюда. Напрасно старался он привести в порядок свои мысли и собрать в единое целое отрывочные воспоминания, — испытанное им потрясение было слишком велико; несмотря на все попытки, он не мог связать обрывочных нитей своих мыслей.
Он осознавал, что лежит раненый и одинокий на берегу моря, понимал весь ужас своего положения, но ничто не могло подсказать ему путь к спасению.
Старик негодовал на себя за бессилие, сердился, что не мог сделать решительно ничего, чтобы помочь самому себе. Действительно, он испытывал полную беспомощность и был не в силах отодвинуться хотя бы на несколько сантиметров от бездны, на краю которой лежал и которая неминуемо должна была поглотить его, если слабость пересилит его волю и самообладание изменит ему окончательно.
В эти минуты на пустынном берегу моря происходила ужасная душевная драма, отчаянная борьба полуживого человека со смертью, постепенно простирающей над ним свою тяжелую руку.
Малейшее движение причиняло Охотнику За Скальпами невероятные мучения, частью по причине ран, в которые набился морской песок и гравий, частью потому, что он сознавал, что его усилия не приведут ни к чему и что, если чудо не придет к нему на помощь, он неминуемо погибнет.
Чудо, на которое несчастный не надеялся и даже мысль о котором не могла прийти ему в голову, совершилось по воле Провидения, пути которого недоступны нашему пониманию. Оно часто спасает виновного, как будто только затем, чтобы подвергнуть его еще большему наказанию; такому чуду суждено было совершиться в тот момент, когда, потеряв последние остатки энергии, раненый упал на песок, решив ждать неминуемой смерти.
Маленькие отряды вольных стрелков-техасцев рассыпались по морскому берегу, наблюдая за движениями мексиканских крейсеров. В случае необходимости они могли соединиться в один большой отряд в самое короткое время.
Судьбе было угодно, чтобы Охотник За Скальпами был выброшен в море и прибит волнами к берегу вблизи дома, где в эту ночь, ввиду намечавшихся важных событий, собрались на совещание главные вожди техасской армии. Само собой разумеется, эта часть берега тщательно охранялась, и многочисленные патрули ходили вблизи того места, где стоял домик, чтобы обеспечить своим командирам безопасность. Один из таких патрулей видел, как причалила мексиканская шлюпка. Его приближение заставило мексиканцев удалиться, так как они вовсе не имели намерения схватиться с неприятелем, о силе и численности которого ничего не знали.
Когда шлюпка снова вышла в открытое море, техасцы принялись осматривать весь берег, желая убедиться, что все неприятели ушли, не оставив никого.
Тот, кто первым заметил Охотника За Скальпами, позвал своих товарищей, и вскоре раненого окружили человек двадцать. В первую минуту его сочли мертвым. Охотник За Скальпами слышал все, что говорили вокруг, но не мог ни пошевельнуться, ни произнести ни слова. На секунду его охватил ужасный страх. Это произошло, когда один вольный стрелок, нагнувшись и внимательно осмотрев его, сказал беспечно:
— Несчастный умер, нам остается только вырыть в песке яму и положить его туда, чтобы чайки и коршуны не расклевали труп. Пусть кто-нибудь принесет самые большие камни, которые только сможет найти, а мы тем временем выроем ножами яму, на это понадобится не много времени.
При таких словах, произнесенных совершенно спокойным и равнодушным тоном, будто речь идет о самой естественной вещи в мире, у Охотника За Скальпами выступил на лбу холодный пот и дрожь прошла по всему телу. Он сделал невероятное усилие, чтобы заговорить, но попытка не привела ни к чему: он находился в том состоянии оцепенения, когда сознание остается совершенно ясным, в то время как тело представляет собой всего лишь безжизненную и бесчувственную массу.