— Как! Черный Олень? — воскликнул охотник с удивлением. — Но он в эту минуту должен участвовать в свадебных празднествах.
— Простите меня, — возразил Транкиль, — вы забыли, Чистое Сердце, что, когда мы покинули празднество, вождь подошел к нам и сказал шепотом, что должен сообщить нам что-то важное.
— Правда! Я действительно об этом забыл. Пусть он войдет, Эусебио. Друг мой, — добавил он, обращаясь к Транкилю, — я не могу сейчас начать рассказ, который будет прерван на первом слове, но надеюсь, что скоро вы все узнаете.
— Не буду мешать вам заниматься делами индейцев, — сказала с улыбкой Хесусита. С этими словами она вышла из комнаты.
Мы должны признаться, что Транкиль был в душе очень рад, что ему помешали слушать рассказ о каких-то тяжелых событиях. Благородный охотник обладал драгоценным свойством нимало не интересоваться прошлым людей, которых любил. Прямой и честный по натуре, он боялся, чтобы они не упали в его мнении. А потому он с удовольствием согласился отложить признание Чистого Сердца до другого раза и мысленно был даже благодарен Черному Оленю за то, что тот появился так кстати.
Эусебио ввел индейца.
Черный Олень, отрешившийся от своей напускной и привычной индейцам невозмутимости, казался очень озабоченным. Ни его мрачное лицо, ни сурово сдвинутые брови не напоминали в нем человека, который только что заключил давно желанный брак. Напротив, походка его была так торжественна, лицо носило выражение такой суровости, что это сразу бросилось в глаза обоим охотникам.
— Ого! — воскликнул Чистое Сердце веселым тоном. — У вас очень мрачный вид! Не увидели ли вы при въезде в селение пять ворон по правую сторону от вас? Или нож ваш трижды вонзился в землю? Каждому известно, что это дурные приметы.
Прежде чем ответить, вождь окинул комнату подозрительным взглядом.
— Нет, — сказал он тихо и сдержанно, — Черный Олень не видел пяти ворон по правую сторону от себя, но он видел по левую сторону от себя лисицу, а в кустарнике целую стаю сов.
— Знаете, вождь, я вас совсем не понимаю! — воскликнул Чистое Сердце, смеясь.
— И я тоже! — заметил Транкиль с лукавой улыбкой.
Вождь мужественно вынес двойную насмешку.
Ни один мускул его лица не дрогнул, напротив, черты его стали еще более мрачными.
— Пусть братья мои смеются, — сказал он. — Они бледнолицые. Какое им дело до того, что случится с индейцами!
— Простите, вождь, — возразил Чистое Сердце, сразу став серьезным. — Ни я, ни мой друг не хотели обидеть вас.
— Я знаю это, — сказал вождь. — Братья мои не могли предположить, что в такой день, как сегодня, я могу быть печален.
— Вы правы. Но теперь уши наши открыты. Пусть брат мой говорит, мы выслушаем его с тем вниманием, которого заслуживают его слова.
Индеец, казалось, с минуту колебался. Но затем, нагнувшись к Чистому Сердцу и Транкилю, сидевшим рядом с ним, тихо произнес.
— Положение серьезно. У меня в распоряжении только несколько минут. Пусть братья слушают меня внимательно, я должен вернуться в хижину Черной Птицы, где меня ждут друзья и родные. Слушают ли меня мои братья?
— Мы слушаем, — ответили в один голос охотники.
Прежде чем снова заговорить, Черный Олень тщательно осмотрел стены комнаты и отворил двери, точно боялся, что его подслушают. Удостоверившись в том, что никто его не может услышать, он возвратился к охотникам, с любопытством наблюдавшим за его странным поведением, и понизил голос до шепота:
— Большая беда угрожает команчам-антилопам.
— Почему, вождь?
— Апачи скрываются в окрестностях селения.
— Как вы это узнали?
— Я их видел.
— Мой брат видел апачей?
Вождь тонко улыбнулся.
— Да, — сказал он, — Черный Олень великий храбрец, у него чутье борзых, принадлежащих его брату. Он почуял врага. Почуять — значит для воина видеть.
— Да, но пусть брат мой остережется. Чувства — плохой советчик, — возразил Чистое Сердце.
Черный Олень пренебрежительно пожал плечами.
— Сегодня ночью в лесу не было ни малейшего движения воздуха, а между тем листья на деревьях шевелились, трава волновалась.
— Да, это удивительно! — сказал Чистое Сердце. — Посланный от апачей-бизонов в настоящее время в нашем селении. Если так, мы — жертвы ужасного предательства.
— Голубая Лисица — изменник, предавший свой народ, — сказал индеец с некоторым волнением, — чего можно ждать от такого человека? Он пришел сюда, чтобы усыпить бдительность воинов.
— Да, — сказал Чистое Сердце задумчиво. — Очень может быть. Но что же делать? Предупредил ли брат мой об этом вождей?
— Да. В то время как Голубая Лисица просил глашатая созвать совет, Черный Олень говорил с Черной Птицей, Прыгающей Пантерой и Рысью.
— Отлично. Что они решили?
— Решили под благовидным предлогом оставить Голубую Лисицу заложником. С закатом солнца двести воинов под предводительством Чистого Сердца нападут на врага. Черный Олень будет их проводником. Враг знает, что лазутчик его в селении. Он сам попадет в расставленный им капкан.
Чистое Сердце несколько минут молчал, он соображал.
— Пусть брат мой слушает, — сказал он наконец. — Я готов повиноваться приказанию совета вождей племени, но не хочу, чтобы воинов, которые будут вверены моему попечению, задушили. Апачи-бизоны — старые, болтливые и крикливые бабы и трусы, которым мы будем давать юбки всякий раз, как встретимся с ними в прериях лицом к лицу. Но теперь — иное дело, теперь они находятся в засаде, в местности, выбранной ими заранее. Ее преимущества им хорошо известны. Как бы хорошо ни повел молодых людей мой брат, апачи их выследят, а этого нельзя допустить.
— Что же сделает мой брат? — спросил Черный Олень с чуть заметной тревогой.
— Солнце прошло уже две трети своего пути. Черный Олень лично предупредит воинов, что каждый из них должен отправиться отдельно от других к горе Черного Медведя через час после захода солнца. Это ни в ком не возбудит подозрения, все будут думать, что они отправились на охоту. Если неприятель разослал шпионов, то и им не придет в голову, что охотники, разъехавшиеся в разные стороны, посланы для нападения на неприятеля. Затем, когда солнце скроется, мой брат, белый охотник и я сядем в священной пещере Красной горы на лошадей и присоединимся к краснокожим. Хорошо ли я сказал? Нравится ли это моему брату?
Пока Чистое Сердце излагал свой план, вождь обнаруживал признаки живейшей радости и восхищения.
— Мой брат хорошо говорил! — ответил он. — Разум его велик, хотя волосы его черны. Мудрость Владыки Жизни царит в нем. Все будет сделано так, как он хочет. Черный Олень будет повиноваться ему. Он в точности исполнит мудрые советы своего брата.
— Хорошо! Пусть брат мой будет осторожен, Голубая Лисица очень хитер.
— Голубая Лисица — собака, которой Черный Олень отрежет уши. Пусть мой брат охотник не беспокоится. Все будет сделано так, как он хочет.
Обменявшись еще несколькими словами с Чистым Сердцем, чтобы сговориться с ним окончательно, Черный Олень удалился.
— Вы поедете со мной, Транкиль, не так ли? — спросил молодой человек канадца, когда они остались наедине.
— Pardieu! 28 Разве вы в этом сомневаетесь? — ответил тот. — Что мне здесь делать без вас? Я предпочитаю сопровождать вас, тем более, что, по моему мнению, нам предстоит резня.
— Вы не ошиблись. Для меня очевидно, что апачи не рискнули бы приблизиться к селению, если б их было мало.
— Двухсот человек в таком случае недостаточно! Вы должны потребовать еще людей.
— Зачем? При внезапном нападении обычно сильнее тот, кто нападает — мы постараемся атаковать врага.
— Правда, карамба! Я в восторге от этого. Давно уж я не слышал запаха пороха; я чувствую, что начинаю покрываться ржавчиной. Это встряхнет меня.
В ответ на это Чистое Сердце рассмеялся, Транкиль ему вторил. После этого они заговорили о другом.
ГЛАВА XIV. Два врага
В северных широтах Америки ночь наступает почти мгновенно и незаметно, сумерек там нет вовсе. Не успеет солнце исчезнуть с горизонта, настает глубокая ночь. В то время года, когда происходили события, служащие предметом нашего рассказа, солнце садилось в семь часов.