- Чаю не будет. Дома вечером напьешься.
Лесорубы с мисочками в руках разместились на поваленных деревьях. Все достали хлеб и торопились проглотить кашу, пока она не остыла.
- А здорово! - восхищенно сказал Александр Матвеевич. Укутанные плотным, слежавшимся снегом деревья тесно стояли вокруг поляны. Ветви их касались друг друга, точно деревья взялись за руки и неразрывной цепью окружили людей.
Это первая горячая пища, которую получили строители после тяжелого перехода по тайге в поисках площадки для нового города. Потому-то и едят ребята с такой жадностью. Жить им пока что придется в землянках и наскоро сколоченных бараках. Домов еще нет. Но они будут! Расступятся вековые деревья, дадут место широким улицам, светлым зданиям, веселым стадионам…
Петя Таштыпаев неожиданно налетел на Мохова с криком: «Держись, Андрюха!» С мальчишеским хохотом ребята повалились в сугроб. Тоня очнулась.
- Кончай отдыхать! За работу! - крикнул Петр Петрович.
- Две пилы в длину берите, когда распиливаете дерево, - советовал Александр Матвеевич, - иначе трудно будет носить.
Он работал в одном свитере и без шапки. Его огненная шевелюра, оттененная снегом, лежащим на ветвях, казалась совсем красной. Мальчики с восхищением посматривали на Александра Матвеевича. Всегда веселый, ловкий, он нравился им здесь, в лесу, на работе, не меньше, чем на уроках физкультуры.
- Вы того… покройтесь, Александр Матвеевич, - тихо посоветовал ему Петр Петрович, - а то начнут подражать вам - простудятся.
- За работой не простудятся, - возразил Александр Матвеевич, но все-таки послушался и надел шапку.
Петр Петрович ходил по делянке, направлял работу, советовал, указывал, сменял уставших, и, несмотря на крайнюю озабоченность, глаза его под кустистыми бровями светились теплом.
- Доволен Петр Петрович, - сказала Лиза.
- А я-то как довольна!.. - воскликнула Тоня. - Давно так хорошо не было. Все мне нравится: и день, и ребята, и ты.
- Неужели и я? А я думала, что, кроме Жени, тебе никого не надо.
- Будет тебе, ревнивица! Как не стыдно к Женечке ревновать!.. Нет, в самом деле, мне кажется, что нигде нет такой школы, как у нас. И Надежда Георгиевна у нас особенная…
- Кулагина, пилу держите ниже, - сказал, неожиданно появляясь из-за дерева, Петр Петрович. - А насчет Надежды Георгиевны это вы верно…
Он отошел, оставив девушек немного смущенными, оттого что преподаватель слышал их разговор.
- Стал на «вы» обращаться, - прошептала Лиза. - До шестого класса «ты» говорил… А чудно, Тоня, что скоро все начнут называть нас «Лизавета Панкратьевна», «Антонина Николаевна». Важные будем!
- Меня отец и сейчас все Антониной Николаевной величает.
- А меня еще никто по отчеству не называл.
На лице Лизаветы Панкратьевны появилось на миг холодное и неприступное выражение, но тут же исчезло, и попытка изобразить почтенную особу кончилась тем, что Антонине Николаевне был показан язык…
Мальчики подтаскивали распиленные стволы к дороге. Одна машина с дровами уже ушла, другая собиралась уезжать. У дороги выросла груда сложенных бревен. Андрей придумал скатывать готовые бревна по двум гладким толстым стволам, как по рельсам.
- Рационализация! - хвастался Мохов. - Экономит время и рабочую силу. Усовершенствованный новейший самокат!
Тоня совсем забыла о времени. Она чувствовала себя необыкновенно сильной и здоровой. Ей казалось, что с каждым спиленным деревом силы ее увеличиваются.
Внезапно все закричали. Оказалось, что Петр Таштыпаев и Стеша Сухих «посадили» высокую сосну. Она упала вершиной в развилину большой голой березы и теперь висела, не доставая до земли. Стащить ее вниз не было никакой возможности.
Тоня глядела на это висящее дерево. Будет теперь висеть и сохнуть. Не выпустит мягких зеленых свечек весною, не даст людям тепла и березе расти помешает…
Оклик «берегись» дошел до слуха Тони словно издалека. В тот же миг она сообразила, что кричат давно и предостережение относится именно к ней. Тоня отскочила в сторону, и раскидистая ель с мягким шумом упала как раз на то место, где только что стояла девушка.
Тоня бессознательно отбежала еще на несколько шагов. Тут ее оглушил новый крик «берегись», и толстое бревно больно ударило по ноге. Она охнула и опустилась в снег.
Ушибло Тоню бревном, свалившимся с моховского «самоката». Вокруг девушки столпились товарищи.
- Больно, Тосенька? Встать не можешь? - спрашивала встревоженная Женя.
- Разиня! Ворон считает, не видит, куда идет! - кричала Лиза.