Прямо перед зеркалом на мягком пуфике сидела элегантная дама – кожа у неё была белая, словно алебастр, а губы – алые как коралл. Это была Мари, хозяйка и повелительница еды Жозефины. Перед ней по-театральному, словно актер на сцене, изогнулся в поклоне благородный господин в чёрном фраке и нелепом жилете.
Мари улыбнулась:
– Лорд Головотяпус, вы слишком любезны! – вымолвила она, явно польщённая. – На самом деле мне кажется, что сегодня я выгляжу ужасно. Боюсь, что наш спектакль с треском провалится!
Лорд выпрямился и добродушно рассмеялся:
– Дорогая моя, это всего лишь страх сцены! Я уверен, что вас ждёт оглушительный успех. Хочу пожелать вам ни пуха ни пера и в знак своего почтения преподнести небольшой подарок…
С этими словами он выхватил из кармана бархатную коробочку и со звонким щелчком открыл её. Мари ошеломлённо ахнула:
– Боже мой! Да ведь это… это… знаменитые серьги «Пламя дракона»!
– А разве другая драгоценность может сравниться с вашей красотой, моя дорогая Мари?
Поскольку Луноброд был котом, он совершенно не разбирался в драгоценностях. Но несомненно – эти серьги являлись бесценным сокровищем! Они были изготовлены из чистого золота и ослепительно сверкали. Каждую серёжку украшал бордовый рубин размером с перепелиное яйцо. Рубины играли огнями и переливались оттенками старого красного вина.
– Лорд Головотяпус, не могу найти слов для благодарности! – воскликнула Мари. – Я надену эти серьги на банкет после спектакля. А сейчас надо торопиться – пора выходить на сцену…
Тут Жозефина вынырнула из костюмов и подбежала к Мари, чтобы подбодрить её перед столь важным событием.
– Ах, ты здесь, малышка! – обрадовалась Мари. – Да ты и друзей привела… Умница! Им наверняка понравится спектакль!
Луноброд, Додо и Помпончик выскочили из гардеробной, побежали за Жозефиной и оказались между Мари и лордом Головотяпусом. Прекрасная Мари бережно положила серёжки «Пламя дракона» в футлярчик.
– Вы оставляете серьги в гримёрке? – встревоженно спросил лорд. – Но… не опасно ли это?
Актриса улыбнулась:
– Здесь надёжно, как в сейфе! – успокоила она Головотяпуса. – Вы же видели – окон тут нет. К тому же я всегда запираю дверь на ключ.
С этими словами Мари и лорд вышли из гримёрки, а за ними выбежали и коты. Актриса заперла дверь ключом на два оборота и положила ключ в карман своего театрального костюма. На прощание джентльмен заключил Мари в объятия.
– Фу, что за телячьи нежности! – возмутился Помпончик. – Я пришёл смотреть спектакль, а не любоваться на эту пиявку, целующую госпожу Мари.
– Точно подметил, малыш! – согласился Додо. – А теперь живо в парте́р, нам надо найти местечко получше!
Коты понеслись вперёд, лавируя между шпильками актрис и тяжёлыми сапогами рабочих сцены, которые в спешке тащили последние декорации.
Усатая команда выскочила на сцену прямо перед занавесом. На несколько мгновений коты замерли, как громом поражённые – в парте́ре народу было видимо-невидимо. Зрители держали в руках изящные бинокли – кто из перламутра, а кто из латуни. Огни рампы сверкали точно рассветное солнце и слепили глаза.
– Глядите-ка, коты! – раздался чей-то голос. По залу волной прокатился смех, а затем раздались аплодисменты, точно это была оригинальная находка режиссера.
Луноброд подбежал к Помпончику и наклонился к нему:
– Держись гордо, малыш, – шепнул чёрный кот. – На нас смотрит публика.
Коты с большим достоинством спрыгнули в партер и устроились в уголке в первом ряду.
– Здесь мы не пропустим ни одной шутки! – радостно заметил Додо. – Что и говорить, нам достались лучшие места во всём театре…
Луноброд кивнул, а затем поднял мордочку и зашевелил усами:
– Однако… – он принюхался. – Вы не чувствуете этот странный аромат? Вернее, удушливый запах!
И вправду, в воздухе витал запах ландышей, и, надо сказать, довольно тошнотворный. Он исходил от дородной дамы, на голове которой возвышалась причёска в полметра высотой.
Коты едва успели отодвинуться от этой дамы, как в зале погас свет. В торжественной тишине поднялся бархатный занавес, и спектакль, наконец, начался.