– В любой момент, я уверен, – ответил Бирнбаум.
– Ну, будем надеяться, – откликнулась я, вливая в себя имеющееся в моём распоряжении шампанское, а Бирнбаум на это глядел. Постепенно места за столами заполнялись людьми, и вокруг нас оставалось всё меньше и меньше свободных мест. Напротив нас сели элегантный мужчина в смокинге и не менее элегантная дама. Они оба улыбнулись вначале Бирнбауму, а затем мне.
Именно в этот момент я начала ощущать действие алкоголя.
– Очень приятно, Ансельм Фредеманн, – картаво сказал мужчина, а женщина сказала:
– Лягушонок.
– Будьте здоровы, – вежливо откликнулась я. Ой, какое это прекрасное чувство, когда пять бокалов шампанского одновременно достигают мозга!
– Я люблю тебя, – сказал Бирнбаум.
Я посмотрела на него как в тумане. У всех мыслей, громоздящихся в моём мозгу, определённо была икота.
– С какого же времени?
– Я думаю, уже довольно давно, – серьёзно ответил он. – Сначала это была просто игра, и любопытство, конечно, но потом меня настигло.
– Правда? Несмотря на то, что вы видели мои фотографии на ледяном ложе?
Бирнбаум засмеялся.
– Ты выглядела здорово!
– Может быть, вы близоруки? Я боюсь, у всех мужчин, которые в меня влюбляются, что-то с глазами.
– У меня глаза как у рыси, – заверил меня Бирнбаум.
Я внимательно посмотрела на него. У него не были глаза как у рыси, скорее как у его пса Якоба – карие, верные и добрые. Намного, намного красивее, чем у Джорджа Клуни. Джордж Клуни был вообще ничто в сравнении с Бирнбаумом.
– В этот момент ты могла бы сказать, что с тобой происходит то же, что и со мной, – сказал в конце концов Бирнбаум.
– Но со мной происходит не совсем то же, что и с вами, – возразила я. – У меня сейчас глубокий личный кризис. Моя семья распадается, и я влюбилась в своего начальника. Ладно, его мнимая возлюбленная оказалась его кузиной, но я вам говорю, что мои проблемы исключительно многообразны. К тому же есть ещё и другой мужчина. Он случайно тоже в меня влюблён. Его зовут Борис.
– Что ты, собственно, хочешь мне сказать? – спросил Бирнбаум.
Да, а что я ему, собственно, хотела сказать? Я была слишком пьяна для разумного ответа на этот вопрос.
– Я думаю, мне нужно ещё немного времени, чтобы упорядочить мои проблемы, – объяснила я. – Кроме того, я вдрызг пьяная.
Бирнбаум помолчал некоторое время.
– Хорошо, – сказал он наконец. – Я дам тебе время. До завтрашнего вечера. Все проблемы, которые ты до этого времени не решишь, мы решим вместе.
На следующее утро я проснулась с гудящей головой. Оно и понятно: накануне вечером большое количество шампанского сменилось большим количеством вина, поданного за ужином. Ужин был первоклассный, вино подливалось непрерывно – пино гри к супу, рислинг к рыбе и красное сухое к птице.
Первое, что я увидела, открыв наутро глаза, – это лицо моего маленького племянника. Рядом маячила физиономия моей маленькой племянницы.
– Тык, тык тебе в глазик, – сказала она, но прежде чем её острый пальчик добрался до моего лица, я кое-как уселась на постели.
– Что вы здесь делаете?
– Пришли к тебе в гости, – сказала Генриэтта. – И Леандер тоже.
– А мама ваша где?
– Отсутствует, – ответил Филипп – он сидел за моим письменным столом и держал на коленях Леандера.
– Неужели! – воскликнула я. – Что случилось? Кто-то поджёг твою постель, или почему ты её покинул?
– В дверь позвонили, и поскольку ты спала как сурок, мне волей-неволей пришлось пойти открывать, – ответил Филипп. Финн и Генриэтта взобрались на мою постель и пытались попасть пальчиками друг другу в глаза. – На пороге стояли дети, все трое. И в коляске куча вещей. Только Тони не было.
– Странно. А мама где?
– Она со вчерашнего дня ревёт белугой. Из-за папы. Сегодня ночью она спала в студии, потому что не могла вынести опустевшей половины постели. Это всё моя вина.
– Да, это так, – ответила я. – Но и мама несёт свою долю ответственности. Не говоря уже о бедной Хелене.
– Я выгнал из дома собственного отца, – сказал Филипп похоронным голосом. Леандер завозился у него на коленях и неблагосклонно закаркал.
– Ему жарко, – объяснила я. – Сними с него верхние вещи.
Филипп неловко снял с малыша кофточку. К ползункам Леандера была приклеена записка.
– «Я сплю. Пожалуйста, позаботьтесь о детях, если я больше не проснусь. Тони», – прочёл Филипп. – «P.S. Не пытайтесь меня разыскивать». О Боже! Ханна!
– Тык, тык тебе в глазик! – закричал Финн, а Генриэтта закричала:
– Чёртов бастард!
Я схватила обоих за воротники и усадила на ковёр, где они тут же начали драться, как юные котята.