- Хоуп, - прошептал Дилан.
Его голос был хриплым, как будто она мучила его. Убрав ее руку от своего тела, он положил ее себе на плечо. Затем подхватил Хоуп под ягодицы и посадил на столешницу. Сделав шаг назад, он менее чем через мгновенье предстал перед ней полностью обнаженным. Хоуп хотелось бы посмотреть на него пару секунд, чтобы оценить красоту его тела, твердых мышц и впечатляющих пропорций, но он не дал ей такой возможности: встал между ее ног и нежно поцеловал в шею.
- Я хочу тебя, Хоуп, - сказал Дилан, прокладывая дорожку из поцелуев к ее ключице. – Это желание сводит меня с ума, - он поцеловал ей грудь. Хоуп изогнулась. - Меня сводят с ума мысли об этом.
Он поцеловал самый кончик ее соска, затем коснулся его языком. Глаза Хоуп закрылись, по позвоночнику прошла дрожь. Дилан облизал ее, как мороженое, как он и говорил раньше, затем втянул напряженную плоть в жаркий страстный рот. Подвинулся ближе, проводя рукой под ее юбкой и меж бедер. Обхватив ее там, он прижал ладонь к тому местечку между ног и нежно сжал. Затем переместился к другой груди и втянул сосок в рот. Его рука задела внутреннюю часть бедра Хоуп, когда он скользнул пальцами под край ее трусиков.
- Ты мокрая, - прошептал он, трогая ее там, касаясь там, где она хотела больше всего, где она была скользкой, и где его прикосновение заставляло ее желать большего. – Хочу быть в тебе. – С каждой лаской, каждым движением руки он подводил ее все ближе и ближе к оргазму. Стянув трусики, Дилан сказал: – Ты мокрая, а я очень твердый, - и бросил смятый хлопок на пол. – Думаю, время пришло.
Когда Хоуп избавилась от юбки, Дилан взял презерватив из коробки на столешнице. Отбросив юбку ногой, Миз Паинька наблюдала, как он раскатывает тонкий латекс по всей длине своего возбужденного члена.
- Иди сюда, - сказал Дилан, и она обвила руками его шею, а ногами его талию. Он приподнял Хоуп, притягивая ее к теплой головке своего пениса. Скользнул в нее и толкнулся вперед, одновременно опуская ее бедра. Он не продвинулся так уж далеко, прежде чем сквозь дымку желания Хоуп почувствовала боль и вскрикнула.
- Ш-ш-ш, все хорошо, - прошептал он и, крепко прижав ее к себе, подошел к кухонному столу. – Я все сделаю правильно. Я сделаю это приятным для тебя.
Он положил ее на прохладную деревянную поверхность так, что ее рука попала прямо в пирог, который отлетел к противоположной части стола, но им было все равно. Дилан склонился над Хоуп, целуя ее шею и грудь, поставил ее ступни на стол и широко развел ноги. Качнул бедрами, медленно входя в нее, прокладывая путь дальше и дальше, пока не погрузился до самого конца. Его стон превратился в низкое рычание, которое шло из самой глубины души.
- Черт, - выругался он, запутываясь пальцами в ее волосах, - ты в порядке?
Хоуп не могла ответить честно: она не знала. Она никогда не испытывала ничего подобного Дилану Тэйберу. И затем он двинулся, и как будто раскаленный добела свет прошелся по ее коже. Ее вздох превратился в стон, когда Дилан чуть отстранился и толкнулся глубже. Между ног собрался жар и распространился по ее животу и груди как огонь. Этот мужчина полностью заполнил ее, касаясь так глубоко, что она чувствовала себя захваченной им.
Она обхватила ладонями его лицо, запустив пальцы в волосы. Притянула его голову к себе.
- Лучше, чем в порядке, - сказала Хоуп, целуя его губы.
Он ответил долгим, жарким поцелуем, двигаясь в ней, скользя внутрь и наружу в медленном ритме, который все нарастал и нарастал, пока они оба не стали задыхаться. Дилан отстранился, чтобы взглянуть ей в глаза, и дыхание стало неровным от резких движений его бедер. Каждое нервное окончание в теле Хоуп ожило и звенело от теплого струящегося удовольствия, толкая ее все выше и выше, и выше к освобождению. Это чувство становилось все сильнее, горячее, и от наслаждения у нее поджимались пальцы на ногах. А затем оно накрыло ее. Волна за волной обжигали ее с головы до ног, и она выкрикнула его имя.
Обхватив обнаженные плечи Дилана, Хоуп держалась за него, пока внутренние стенки ее тела пульсировали вокруг его члена. Это все длилось и длилось, и она за всю свою жизнь не испытывала ничего подобного. Дилан двигался все быстрее, жестче, входя в нее снова и снова, затем вдруг резко выдохнул, как будто его ударили в грудь, и его мышцы под ее ладонями окаменели.
После единственным звуком в комнате было лишь это тяжелое усталое дыхание. Их кожа прилипла друг к другу, и, казалось, ни у кого из них не было сил, чтобы подняться со стола. Дилан опустил голову рядом с головой Хоуп, его пальцы все еще были в ее волосах. Теплое, легкое послеоргазменное чувство поселилось в ее теле, и она, повернув голову, поцеловала шерифа в висок.
- Боже, - простонал Дилан, - это было восхитительно.
Хоуп улыбнулась. Она тоже так думала. Он только что подарил ей самый потрясающий секс в ее жизни. Это была не любовь. Хоуп знала разницу между сексом и занятиями любовью. То, что Дилан дал ей, было самым невероятным оргазмом в ее жизни. Нет, это была не любовь, но это оказалось прекрасно, и он тоже был прекрасен.
ГЛАВА 11
У мужчины из пальцев вырываются лучи света!
Дилан прислонился голым плечом к дверному косяку и поднес к губам чашку с кофе. Сделав глоток, сунул свободную руку в карман «Левисов». Утреннее солнце просачивалось сквозь ставни, разрисовывая кровать полосами света и золотя волосы Хоуп. Она лежала среди спутанных простыней, прикрыв одной рукой голову, слегка уткнувшись в подушку. Во сне дыхание миз Спенсер было глубоким и размеренным.
Глядя на нее, Дилан потер теплой кружкой грудь. На рассвете Хоуп попросила отвезти ее домой. Вместо этого он сделал так, чтобы она позабыла про отъезд.
Давно уже у него не было секса. А еще дольше Дилан не спал в объятиях нежной женщины – и неизвестно, по чему он больше соскучился. Просыпаться, ощущая, как теплые изгибы прижимаются к его телу, просыпаться, уткнувшись губами в шелковистые волосы… он даже позабыл, как скучал по этому. Все остальное… нет, остальное он не забыл, просто не вспоминал, как же это хорошо.
За свою жизнь шериф спал со столькими женщинами, что со счету сбился. Он не гордился своим прошлым, но и изменить его не мог. Подростком Дилан был настоящим сорвиголовой. Лет в двадцать он немного подуспокоился. К тридцати стал более разборчивым, но никогда всерьез не задумывался о настоящих последствиях столь интимного действия. Для этого понадобилось завязать отношения с Джули, привести ее домой. Понадобился порвавшийся презерватив и рождение сына, чтобы Дилан в полной мере осознал, что не все так просто. И кроме того, обнаружил, что есть еще и глубокие эмоциональные последствия.
Хоуп пошевелилась, и Дилан увидел, как из-под простыни высунулась ее нога.
До сегодняшнего дня ему не хотелось рисковать, но совершенно точно было что-то в Хоуп Спенсер, что заставило шерифа забыть о том, к чему могут привести их отношения. Что-то кроме запаха ее кожи и вкуса губ. Что-то кроме ее прекрасного тела и тех ощущений, что она ему дарила.
Дилану нравился сдержанный юмор Хоуп, ее сарказм, ее смех. Нравилось, что она не забивала себе голову всяким вздором. Даже нравился ее розовый маникюр.
Шерифу хотелось узнать о ней больше.
Прошлой ночью они трижды занимались любовью. Первый раз быстро и горячо, второй – медленно и… горячо. Во второй раз Дилан не торопился: он слизывал сахарную глазурь с сосков Хоуп, ел кусочки персиков... их он сначала положил ей на груди, но потом медленно провел вниз по ее телу до самых бедер. Хоуп тоже ела пирог. С него. С живота Дилана, потом ниже. Третий раз секс начался в душе и закончился в кровати.
И шериф собирался повторить все снова. Просто не мог удержаться. Ему не хотелось причинять боль Хоуп. Не хотелось причинять боль Адаму или себе, но он знал, что снова вернется к Миз Паиньке. Ему казалось, одной ночи будет достаточно. Да и близко ее не достаточно. И ему стоит быть очень осторожным.