Дилан надел свой рюкзак, увеличенную версию рюкзака Адама. И Хоуп все еще удивлялась, как он умудрился засунуть туда двухместную палатку.
Он взял спутницу за руку. Первый час пути прошел легко. Они шли по «Айрон Грик» мимо толстых сосен, и Дилан останавливался, чтобы показать Хоуп цветы, которые она могла бы захотеть сфотографировать для ее вымышленной статьи. Около кристально-чистой воды «Айрон Грик» росли горные колокольчики, вереск и альпийский лавр. Дилан сорвал дикую маргаритку и засунул Хоуп за ухо: казалось, он отлично проводит время, помогая ей, и у Хоуп просто не хватало духу сказать ему, что не будет никакой статьи о дикой природе. Она сделала несколько фотографий цветов и Дилана тоже.
Второй и третий час оказались не такими легкими, как первый. Лес становился все гуще, а тропа превратилась в узкие американские горки, проходившие по краю скалы. Густая растительность покрывала землю и все остальное за исключением упавших деревьев и скал. Белки щелкали, пробегая по земле и исчезая среди листвы. Над головой Хоуп среди деревьев друг с другом перекликались птицы. Их пение подхватывал наполненный сосновым запахом бриз.
Лодыжки Хоуп болели, и она думала, что, наверное, натерла мозоль на пятке. Ей приходилось наклоняться вперед, пока она взбиралась, из страха, что опрокинется назад, если не будет делать этого.
Дилан называл ей разные горные пики и рассказывал о времени, когда охотился на большерогих овец в Уайт Клаудс. Хоуп сломала ноготь, и он достал свои ножницы, чтобы она могла исправить нанесенный ущерб маленькой пилочкой.
- Ты такая девчонка, - смеялся Дилан и заставил ее идти впереди, когда дорога сузилась. Хоуп скучала по виду его ног и задницы и во время перерывов в беседе снова и снова спрашивала себя, что он чувствует к ней. Она пыталась представить жизнь с ним и не могла, но не могла представить и жизни без него. Они ничего друг другу не обещали. Никогда не говорили о завтрашнем дне, и Хоуп раздумывала, как изменятся их отношения, когда Адам вернется от матери. Сын Дилана должен был приехать домой в это воскресенье, и Хоуп была уверена, что это все изменит. Но не была уверена в том, как это все изменит.
Дилан помогал ей идти по камням и лежавшим бревнам, когда они переходили ручей. Они отдохнули на большом валуне, чтобы Хоуп могла отдышаться, сняли рюкзаки и прислонили их к скале. Пока Хоуп ела арахис и пила из фляжки, Дилан снял шляпу и полил водой себе на голову. Вода потекла по его шее и впиталась в футболку, и он отряхнулся как большой пес так, что повсюду полетели брызги. А затем наконец-то заговорил об Адаме. Хоуп сидела очень спокойно, ожидая, когда услышит о планах шерифа. И сказала себе, что каковы бы они ни были, она будет в порядке.
- Кажется, ты ему понравилась, - сказал, садясь рядом с ней и вытирая красное яблоко о рукав, Дилан. Ветерок шевелил его влажные волосы и высушивал концы так, что они становились золотисто-коричневыми. – Но после того как он вернется домой, я больше не смогу проводить с тобой ночи. – Дилан откусил яблоко, затем протянул его ей. – Когда мой сын повзрослеет, я не думаю, что смогу запретить ему приводить домой на ночь подружек, если сам буду делать это. И со следующей недели я возвращаюсь на работу. Я хочу найти время быть с тобой, но это будет нелегко, - он снова откусил яблоко. – И я не имею в виду время для быстрого перепихона неизвестно где.
Хоуп выдохнула: она даже не осознавала, что задерживает дыхание.
- Что ж, мы можем придумать что-нибудь веселое, что будет включать Адама, - сказала она и именно это и имела в виду. – Он веселый ребенок, и мне будет несложно общаться с ним. – Хоуп посмотрела в глаза Дилана, такие же темно-зеленые, как и сосны позади них: – И у тебя ведь будет час на обед, правда?
- Да, - сказал он, улыбаясь, когда выбросил огрызок. – По крайней мере, час.
Она провела руками по его влажной футболке и сцепила пальцы на шее. Склонилась к нему, так что ее грудь коснулась его прохладной мокрой груди.
- А что будет, если я приду в твой офис с какой-нибудь жалобой? Я пройду через твоего секретаря?
- Зависит от того, на что жалуешься.
Она наклонила его голову и поцеловала в губы.
- Может, на то, что я одинока, - прошептала она. – Может быть, на то, что я скучаю по одному ковбою и его большому... - она замолчала и провела ладонью по его ширинке. Обхватила член через поношенный материал и ласкала, пока тот не стал твердым.
- Большому?
- Эго, - сказала она, дразня Дилана губами и языком. Он осторожно опустил ее на валун и прижался ртом к губам Хоуп, нежно вбирая их и даря жаркий поцелуй, который опалял ей кожу. И дело было не в солнце, сиявшем над их головами. А в том, как он прижимался бедрами к ее бедрам, а она проводила пальцами по его влажным волосам. Он уткнулся лицом ей в шею.
- Мне нравится, какая ты прямо здесь, - прошептал он, прижимаясь к ее коже. – Люблю твою нежную кожу и то, как ты пахнешь. Как пудра.
Это не было настоящим признанием в глубоких чувствах, но стало самым близким к тому, и поэтому ее сердце заболело.
- Ты мне тоже нравишься, - сказала Хоуп, скользнув ладонями ему под рубашку и поглаживая спину.
Дилан смотрел ей в лицо, его дыхание стало немного затрудненным.
- Прости, милая. Я не могу показать мое большое эго прямо сейчас. - Он убрал ее руки и поцеловал в лоб. – Позже. Под светом звезд.
Руки Хоуп замерли:
- Под светом звезд? Ты же упаковал палатку, разве нет?
- Нет, но я принес свой большой спальный мешок. Он будет удобнее, - его губы изогнулись в улыбке, говорившей, что он спланировал это до того, как они стали собирать вещи. – Думаю, мы как-нибудь справимся.
Хоуп села:
- А что насчет насекомых?
- Ты всего лишь вдохнешь нескольких. - Она прижала ладонь ко рту, и Дилан засмеялся. – Ты даже не узнаешь об этом. Ты будешь спать. А если заползет таракан, просто прожуй.
Хоуп не хотела вдыхать насекомых и есть во сне тараканов. Она также не хотела вести себя как ребенок, но не смогла сдержать расстроенный стон.
- Я пошутил насчет тараканов, - сказал Дилан, что не слишком-то ее успокоило.
Они шли по хребту «Альпин Лейк» и смотрели вниз на маленькое зеленое озеро, расположенное на сотни футов внизу. До них долетали голоса, но Хоуп ничего не могли видеть в густом море зеленых деревьев. Она чувствовала себя так, будто находится на вершине мира.
- Слушай, - прошептал Дилан.
- Я не слышу, чтобы кто-нибудь сейчас говорил, - ответила Хоуп.
- Не голоса. - Он помолчал минуту, затем взял ее за руку. – Ты слышишь это?
Она слышала ветер, завывавший в верхушках деревьев, песни птиц и, может быть, шум ручья, который они перешли.
- Что я должна услышать?
- Это трудно объяснить, но Шелли говорит, это как слушать Бога. А я думаю, это больше похоже на биение сердца или как слушать красоту, вместо того чтобы смотреть на нее. – Он пожал плечами. – Для каждого это по-разному, но ты поймешь, когда услышишь. Ты почувствуешь, будто падаешь, и нет совершенно ничего, что могло бы остановить это.
Они взбирались все выше, дорога теперь была высечена в скале. Хоуп внимательно прислушивалась, но не слышала Бога. Она не слышала красоты или еще чего-то, но чувствовала себя все более усталой. Они с Диланом перешли ручей и обошли озерца. Ее хвост спутался, нос сгорел, и ей пришлось подпилить один ноготь намного короче, чем другие.
И как раз когда она собиралась спросить, не могут ли они остановиться и снова отдохнуть, они пришли на покрытый снегом берег озера Сотут. Хоуп заглянула в такую кристально-голубую воду, что могла видеть дно до самого основания гранитной горы, возвышавшейся над ними.
- Глубина этого озера двести пятьдесят футов, - сказал Дилан. – Но оно такое чистое, что кажется, будто ты можешь перейти его вброд.
В течение нескольких секунд Хоуп молчала, наблюдая за тем, как ледник каплями стекает в озеро цвета чистейшего сапфира. Хотя красота вокруг нее вызывала трепет, миз Спенсер не слышала Бога.